Часами сижу над своим пергаментом, он помогает мне многое вспомнить — Бухару, медресе, ребе Вандала, все наши странствия по преисподней. Мне доставляет особое наслаждение его рифмованная проза, дивные выражения в каждой строке, никем не расшифрованные намеки особого стиля.
«…Я побывал в святом городе Мекка, совершив хадж под землей. Я пил за общественный счет похлебку, а в Иерусалиме едал хлеб с горохом. В Хевроне я был гостем отца Ибрагима, друга Аллаха. Я шел пещерами и часто терял дорогу, бывал истинно благочестив, а иногда случалось и есть запретное. В пещерах Ливана я водил дружбу с отшельниками. Случалось — владел рабом, а случалось, и сам таскал на себе корзину. Я подвергался опасности сгинуть, мой путь пересекали разбойники, меня заключали в тюрьмы, пытали меня как шпиона. Я видел, как руммы воюют на своих галерах, и слышал, как христиане колотят ночами в било. Я покупал воду за дорогую цену и испытал на себе искусство срезания кошельков — проделки мошенников, меня донимали негодяи, они доносили на меня правителям. Я шел пещерами и выходил к людям, и люди звали меня тридцатью шестью именами. Ко мне обращались: бухарец, багдадец, сириец, хорасанец, чтец Корана, законовед, святой, отшельник, аскет, паломник, купец, наставитель, проповедник, чужестранец, ханифит, наниматель, правовед, ученик, учитель, знаток, шейх, ездок, посланец».
Пергамент «Мусанна» — он составлен чуть ли не тысячу лет назад, когда мир был ликом своим глух и дик. Я читаю его, и моя убитая память помаленьку оживает. Звучат забытые голоса, вижу далекие образы и видения — откуда они, почему мерещатся? А мой пергамент мне будто бы отвечает: «Кто углубляется под землю, тем овладевают грубость, глупость и животные страсти, по мере же удаления вглубь и вдаль они все сильней, все цепче…»
Вот и карта, по которой мы шли! Черная жирная тушь змеится вдоль городов — Мерв, Нишапур, Рей… Частью — под небом, где обитают свирепые племена, «кладут голову путника на камень и разбивают, точно змею, ибо убийство с изощренными пытками — вот их наслаждение!» Но большей частью — меж скал и ущелий, тайными лазами и пещерами, провалами и звериными ходами.
Пишет в пергаменте составитель: «Упомянул я столько, чтобы заглянувший сюда узнал — сей путь не выдуман, не сочинен, не плод моего воображения: я сам испытал все это, я составил пергамент с удобством!»
И в самом деле — бесконечные пояснения! И сколько парсангов от перехода до перехода, и где имеются родники, ручьи и озерца, где вода ядовита и пить эту воду нельзя — она сочится из недр, начиненных серой либо аммиаком. Где искать съедобные травы и коренья. Где ютятся дикие пчелы и жирные голуби, где съедобна земля. А еще рекомендует пергамент искать серебро и мыть на отвалах золото, искать по берегам жемчужницы. Или вдруг пергамент рекомендует купить наложницу и обменять в другом месте на евнуха, или сокола для охоты, но ни в коем случае не идти с караванами. Караванщики чинят блуд и насилие, идти с ними — подвергать свою душу смертному искушению: каждого путника они склоняют к сожительству — все караванщики…
