Жива ли ты еще? Кто скажет мне "оттуда"?
Попали все в один костер...
Но часто голос твой я слышу из-под спуда:
-"C'est mon chagrin, c'est ma douleur..."
Москва, март, 1970
Романс (Приди ко мне, приди, вернись моя печаль)
Приди ко мне, приди, вернись моя печаль,
Мне легче быть с тобой, единственной подругой.
Другие все ушли, в неведомую даль,
Куда уйду и я из жизненного круга.
Я чувствую тебя и вечером, и днем.
А ночью ты всегда в душе моей озябшей,
Согрей ее своим негаснущим огнем,
Приблизь меня к себе зарею приходящей.
Я слышу за стеной неясный ветра свист,
Он отзвук в темноте струны многострадальной.
На землю падает осенний тощий лист,
Как слезы у любви, последней и печальной.
Москва, ноябрь, 1980
И.А. Богоразу
В пустой квартире ни одной живой души,
Тихо, как в осеннем заповеднике.
Даже мыши суетливые и те ушли,
А стены - плохие собеседники.
Только ты один бормочешь пустоте,
Об уюте, любви и красоте.
Эмалированный романтик, старый чайник на плите,
старый чайник на плите.
Дружище бедный мой, с изъяном на боку,
Грустно наблюдать мне как ты старишься,
Много лет с тобою мы и радость и тоску
Делили, как равные товарищи.
Ты учил меня возвышенной мечте, -
Постоянству, любви и красоте,
Эмалированный романтик, старый чайник на плите,
старый чайник на плите.
Ты шепчешь мне, качая крышкой голубой:
"Верю я, изменятся события,
И настанет день, когда забудем мы с тобой
Одинокие наши чаепития.
И тогда споет, вскипая в темноте,
Вам о счастьи, любви и красоте,
Эмалированный романтик, старый чайник на плите,
старый чайник на плите.
Москва, 1959
Поворачивая время вспять
По лесной тропе бегу опять,
По траве бегу я босиком,
За мелькнувшим зайцем русаком.
Убегаю я за синь морей,
Отрекаюсь от судьбы своей,
Отрываюсь от родной семьи
И от нянюшек моих семи.
А за мною следом - никого,
Только леший машет рукавом,
Да швыряет белка на тропу,
Золотых орехов скорлупу.
И за платье зацепляет куст
И от этого такая грусть,
Что не нужен больше мне русак,
Что хочу я повернуть назад.
Но не знаю я теперь, где дом,
Потому что был он виден днем,
А сейчас настала темнота
И тропа моя, совсем не та.
И погас во мне былой задор,
Не могу я гнать во весь опор,
И не тот уже я конь-рысак,
А декабрьский седой русак.
Москва, 1966
В нашем доме, много лет,
Кот известный, Рыжик.
Несмотря на сотни бед,
Всем на зло он выжил.
У него хозяйка Рут,
И хозяин Мося,
А детишек их зовут
Ривочка и Ося.
Кто выходит из дверей,
Двор обозревая,
А ему кричат: "Еврей,
Ехал бы в Израиль.
Он у них за своего,
