На базаре, в воскресенье,
Две девчонки торговали,
У одной цветы веселья,
У другой цветы печали.
Покупателей базарных
Привлекли к себе торговки,
И раскуплен был товар их
По дешевке, по дешевке.
И пошли домой мужчины,
Понесли в своих портфелях,
Кто веселье без причины,
Кто тяжелое похмелье.
И попали в сумки женщин,
Вместе с луком и морковью,
Расставания и встречи
Со слезами и любовью.
Я хожу, куда попало,
На земном огромном шаре,
Я со всеми покупаю
Свое счастье на базаре.
Покупаю я и в мае,
И в июне, и в апреле...
Хорошо, что я не знаю,
Где печаль, а где веселье.
Что заранее не знаю,
Где печаль, а где веселье.
Москва, 1961
Столбы гудели, как моторы,
Вздыхая ежились дома,
И сквозь опущенные шторы
Вползала в комнату зима.
Татуированною грудью
Мороз приник тесней к окну.
А ночь несла на синем блюде
Оцепеневшую луну.
У облаков отпали крылья.
Глаза зажмурила земля,
И даже звезды говорили
Едва губами шевеля.
А из трубы в январский иней
Волна горячая текла
И с благодарностью он принял
Кусочек нашего тепла.
И вдруг увидели деревья,
Как пробираясь возле стен,
Навстречу Снежной Королеве
Идет с улыбкой Андерсен.
Коряжма, 1958
Всегда на той же скорости
Вперед бегут часы,
Они не знают горести,
Не вешают носы.
Минута за минутою
Обходят циферблат
И не такие глупые,
Чтоб повернуть назад.
Но если не заботишься,
Не чистить, а трясти,
Тогда они, как водится
Способны подвести.
То спазмами, то шумами,
То стрелками грозя,
Начнут тебя обжуливать,
Как бывшие друзья.
Когда же ты состаришься
И станешь "рамоли",
То с этаким товарищем
Посядешь на мели.
Гони тогда, с квартиры их,
Топи кота в мешке,
Не то, однажды, гирею
Запустят по башке.
Таруса, Карабаново, 1973-1979
Шел человек с корзиной
По осеннему тихому лесу,
Неизвестно чему улыбался.
Разговаривал сам с собой.
Иногда стоял под осиной,
Прислонялся к коре древесной,
Но чаще всего нагибался,
Листопад шевелил ногой.
А подойдя к поляне,
На которой дубы одиночки,
Обошел их и сел на жесткий
Покареженный бурей ствол.
И смотрел, как отсвет багряный,
Разукрасил траву и кочки,
Как папоротник в ярких блестках
У него на глазах зацвел.
И человек с корзиной,
Где лежали опята-малютки,
Не успев докурить папироску,
Поднял голову к небу вдруг
И глаза его стали сини,
И как в юности уши чутки,
И знакомый гусиный посвист
Звал, как прежде его на юг.
