Из поездки по Южной Азии Татьяна Дмитриевна привезла в маленьких шелковых разноцветных мешочках — алых, сиреневых, палевых, бирюзовых и прочих — семена китайских красных бобов, меконгской тыквы, пробкового дерева, японских орхидей, индийского лотоса и других экзотических растений.
Вольдемар же — воин, показался на другое утро по приезде к трапезе в роскошном головном уборе бенгальского магараджи, купленном на калькуттском толчке (полтина цена!), а за скрученным матерчатым поясом в пронизе золотистых ниток был заткнут кривой малайский кинжал, приобретенный в портовой лавчонке Сингапура в обмен на какую-то безделицу, привезенную из России.
Татьяна Дмитриевна в свои тридцать с лишком лет выглядела женщиной отменного здоровья и редкостной энергии. Путешествия еще более закалили ее — она без сетований переносила многоверстную тряску на лошадях, мулах, верблюдах, слонах, выдерживала утомительные пешие переходы через горные перевалы, знойные пустыри и первозданные джунгли.
У Татьяны Дмитриевны грубоватое загорелое лицо, твердый, крутой подбородок; резкие черты лица смягчались лишь толстыми шелковистыми косами. Большей частью они лежали туго скрученными, венчая раздвоенную узкой дорожкой прическу. Когда она звала Феликитаиту расчесать волосы, — у Феликитаиты были мягкие, ласкательные руки, — волосы, спадавшие на плечи океанской волной, та повторяла с суеверной боязнью: «Русалочьи, ну впрямь русалочьи», точно век расчесывала русалочьи косы! Да еще носила «русалка» сережки в маленьких ушках: то рубиновые камушки, то сапфировые, то изумрудные, и от них, от камушков этих, дожился на лицо тонкий, нежный отсвет. А своеобразным контрастом и косам, и сережкам был неизменной свежести кружевной воротник наглухо закрытого платья.
Муж ее, помоложе возрастом, при своей воинственности, усах, кинжалах и мундирах выглядел слабым, болезненным, к тому же и весьма изнеможденным длительным и многоверстным путешествием. Мундир висел на нем, будто на вешалке, в глазах лихорадочный блеск, кожа лица нездоровая, вялая, с бледно-жёлтым налетом… Палящее тропическое солнце, влажный воздух юга, муссоны, утомительные странствия по чужим неведомым странам, среди непонятных, пестрых, норою враждебных толп, с чужими обычаями, языком, верованиями, постоянная угонка за женой, спешившей все вперед и вперед, — все эти нагрузки утомили душу потомка шляхтичей и надломили его от рождения некрепкий организм. Очень рознились они по виду своему, когда после возвращения домой вышли к обеденному столу…
