…Об этой поездке на Капитолинский Михаил Андреевич отписал своему почтенному корреспонденту, известному историку Михаилу Петровичу Погодину:
«Впервые посетив прииск моего племянника Михаила Дмитриевича Бутина (это родной мой племянник, жена его Сонечка, моя крестница и племянница… увы, ее нет в живых!), впервые увидев сей прииск на реке Дарасунке, я был восхищен и поражен неуго-монством деятельности, порядком, гармоническим целым; моим глазам явилась невиданная картина человеческого труда…»
…Михайлов, когда прощались, подзамявшись, отвел Бутина в сторону.
— Не мое, Михаил Дмитриевич, дело, если в узком смысле. А в общих интересах утаить не могу. Для пользы Товарищества весьма желательно, если бы вы немедленно посетили прииск Ивановский, хотя и бывший господина Капараки, а при прежних порядках, вернее беспорядках. Какая, спрошу вас, может быть подготовка к сезону, ежли люди бегут! А кто еще там не сбежал, терпит лишения и притеснения. Не хочу вдаваться в рассуждения, почему да как, но с позиции инженера и человека не могу не осудить тамошнее горестное положение… Прошу извинить мое вмешательство в чужую сферу!
«Вмешательство»! Да ежли бы все работники были таковые «вмешатели»!
Вероятнее всего, то Ивановские были люди, что в кустах прятались, там не двое, не трое, а более от зловредного глаза таились. Не ружье сдергивать и не Зензинова благодушно слушать, а окликнуть бы тех, беглых: «Ребятушки, не бойтесь, Бутин я, подходи кто есть, я с добром к вам». А он — не по-Горбачевскому, не по-Муравьеву, а по-глупому, не по-хозяйски!
Бледное тонкое лицо Михайлова укрылось хмурой тенью: зря высказался. Не понял бутинского состояния.
— Спасибо, Петр Ларионыч, — тепло сказал Бутин смотрителю Капитолийского прииска, — за прямоту и беспокойство ваше…
И когда тот, тощий, сутулый, покашливая, шел к своему дому, Бутин, уже в седле, посмотрел ему в след со смешанным чувством благодарности, тревоги и опасения. Да, этот человек заглянул в наглухо, казалось, укрытый тайник его планов и расчетов. В самую болевую точку угодил… Надо бы не на глухом прииске держать, а чтобы рядом был, как Оскар Александрович… С кем еще совет держать, ежли не с такими преданными умами!
— Что ж, Михаил Андрееич, способны вы со мною крюк на Жерчу совершить?
— А я, подобно Санчо Пансе при Донкихоте, а мой мерин в хвост Россинанту, — с вами, Михаил Дмитриевич, с вами — хоть и старый воин, а на любой подвиг готов!
