Янушу вдруг вспомнилась янычарская школа. Учебный поединок. Он один против четырёх товарищей. Гулкий стук деревянных мечей, его отчаянная и пока успешная оборона — он парирует все сыплющиеся на него удары, но в конце концов болезненный тычок под рёбра, потом ещё один и ещё.
Нет, это просто невозможно выстоять одному против четырёх!
Тут же слышится насмешливый голос наблюдающего за поединком наставника:
— Стоп, волчата! Ты опять убит, Бозкурт: слишком медленно работаешь мечом! И даже не пытаешься атаковать... Вот, смотри КАК надо.
Наставник вырывает у него деревянный меч и делает знак четвёрке учеников нападать. Через мгновение, мальчишки катаются по земле и скулят от боли: кто-то держится за живот, кто-то за голову, а наставник не скрывает довольной ухмылки.
— Видел?! Давай, пробуй ещё!
И снова гулкий стук деревянных мечей...
Но времена учёбы уже давно закончились...
— Он убил Азамата! Он покалечил Хаджу! — кричал тем временем, срываясь на визг, упавший навзничь башибузук. — Надо убить его, пока он не убил ещё кого-нибудь из нас!
Выкрикивая всё это, он быстро отползал прочь от Януша, пока не упёрся в ноги одного из стоящих товарищей...
— Что смотрите, дело ясное: рубите его, ребята! — заволновались было в толпе, но тут кто-то зычно гаркнул:
— Стоять! — и в образовавшееся между Янушем и башибузуками пространство, довольно грубо ворвался главарь.
От его былой расслабленности не осталось и следа. Теперь перед Янушем предстал суровый, привыкший повелевать человек.
— Хватит — порубились! — зло сказал он и покосился на убитого. — Этак у меня людей не останется. А вы все успокойтесь: всё было по-честному. Нечего было на спящего нападать!
— Да мы просто прощупать его решили, Доган. Ты же знаешь... — отозвался наконец едва не задушенный Янушем башибузук, поднимаясь с земли и, не договорив, снова закашлялся. Тот, который получил пальцами в глаза, так и лежал, скрючившись, не отнимая от лица рук, и жалобно постанывал.
— Ну что: прощупали? — зло спросил Доган. Полузадушенный только опустил голову.
— Да, тебя лучше не задирать, — повернулся к Янушу главарь. — Всё — можешь опустить саблю: больше тебя здесь никто не тронет. Все слышали? Теперь он — наш. Такой же, как мы все...
Он вдруг посмотрел на начинающее бледнеть небо и с шумом втянул в себя воздух:
— Светает. Пора собираться в дорогу. Ты и ты, — главарь небрежно ткнул пальцем в нескольких стоящих рядом. — Похороните Азамата... Да успокоит Аллах его грешную душу... А вы — помогите Ходже...
