И снова он был настолько поражён её надменной красотой, что замер на нижних ступенях лестницы, беспомощно прижав левую руку к груди словно бы для того, чтобы сдержать бешеный стук сердца. Амалаберге недавно исполнилось восемнадцать лет. Она была высокой и гибкой блондинкой с великолепными карими глазами, в которых не отражалось ничего, кроме презрения и надменности. Впрочем, совершенной красавицей она могла показаться только влюблённому поэту, а любой другой непредубеждённый ценитель женской красоты непременно отметил бы и крупный нос, и чересчур густые и чёрные, почти мужские брови, слегка сросшиеся на переносице. Но свежий и здоровый цвет лица многое искупал. Словом, Амалаберга, хотя и не полностью соответствовала классическим римским эталонам красоты, была, несомненно, девушкой очень эффектной и привлекательной. Как и большинство знатных готских женщин, она предпочитала одеваться в римскую одежду, в то время как готы-мужчины так и не смогли привыкнуть к тогам и туникам, не желая расставаться со штанами и куртками. Сейчас она была одета в фиолетовую столу, обшитую по подолу серебристой плиссированной оборкой, называемой «инстита», и изящные башмачки из цветной кожи, украшенные драгоценными камнями. Многие женщины, чтобы придать стройность своей фигуре, стягивали тунику под грудью специальной повязкой и обматывали талию куском специальной ткани на манер корсета. Но Амалаберге не было необходимости прибегать к подобным ухищрениям, с её фигуры можно было ваять статую Венеры.
При виде Максимиана полные алые губы Амалаберги мгновенно подёрнулись непередаваемо горделивой усмешкой. И только благодаря этой усмешке он понял, что она его узнала, но прошла мимо с таким видом, словно он был прислугой.
Четыре носильщика мгновенно поднесли паланкин. Максимиан, прислонившись к широким перилам лестницы, растерянно наблюдал за тем, как она садится внутрь. Ничего себе встреча между будущей женой и будущим мужем! Сорвавшись с места, он подбежал к носилкам и взволнованно воскликнул:
— Подожди! Я пришёл сюда лишь для того, чтобы повидать тебя...
— Ты меня уже повидал, чего же тебе ещё надо?
Впервые он услышал её голос и поразился его низкому, чуть-чуть хрипловатому, но зато такому обольстительному тембру. От одной мысли о том, как этот голос будет стонать во время яростного столкновения их обнажённых тел, как эти надменные губы будут раскрываться навстречу его неистовым поцелуям, Максимиана мгновенно охватила сладострастная истома. Он положил руку на край паланкина и, пытаясь перехватить взгляд Амалаберги своим затуманенным взором, произнёс:
