Завтрак уже подходил к концу, когда Киприан наконец решил напрямую спросить любезного хозяина о причине своего приглашения в столь ранний час:
— Насколько я понимаю, тебя озаботило недавнее назначение нового magister officiorum?
— С какой стати ты вдруг решил, что я не одобряю такого важного решения императора? — вопросом на вопрос ответил Кассиодор, и Киприан снова поёжился. Что за неприятная и лукавая манера постоянно ставить под сомнение лояльность своего собеседника!
— Я совсем не это имел в виду, уважаемый Магн Аврелий, — собравшись с мыслями, ответил Киприан. — Просто мне показалось, что ты пригласил меня не только для того, чтобы продемонстрировать бесподобное искусство своего повара.
— Я дарю его тебе, — неожиданно заявил Кассиодор, — и того красивого раба, на которого ты так умильно заглядывался во время завтрака.
Ошеломлённый Киприан даже открыл рот от изумления. Впрочем, через несколько секунд он уже внутренне напрягся, понимая, что взамен от него потребуется какая-то значительная услуга. Зная рыночную цену хорошо обученному рабу, в этом не приходилось сомневаться, так же, как и в том, что начальник императорской канцелярии не такой человек, чтобы совершать беспричинные поступки.
Он снова открыл рот, чтобы выразить свою благодарность, но Кассиодор остановил его повелительным жестом.
— Не надо лишних слов. Лучше ответь мне на такой вопрос — насколько хорошо ты знаком с решениями I собора вселенских церквей?
Час от часу не легче! Теперь уже Киприан почувствовал, как потеет, и взволнованно вытер лоб краем своей коричневой таларис[10]. За этим, казалось бы, невинным вопросом стояла такая обширная и опасная тема, что у несчастного референдария задрожали руки. Конечно же, он знал о первом знаменитом расколе, который возник в христианстве при императоре Константине двести лет назад. Раскол этот происходил из-за главного вопроса победившего вероучения — как следует понимать догмат о святой Троице?
Александрийский епископ Афанасий учил тому, что Бог-сын существует извечно, а не сотворён Богом-отцом; что первый не «подобосущен», а «единосущен» второму, то есть они имеют одинаковую, равноценную природу. Его противник, пресвитер Арий, тоже выходец из Александрии, категорически возражал против такого толкования догмата. Бог-отец и Бог-сын не равны и не едины по своей сущности, Христос является творением Бога-отца и не мог существовать вечно. Святой дух, в свою очередь, тоже был сотворён, но не Богом-отцом, а Богом-сыном.
