В 1829 году Загоскин, крупный уже чиновник и известный комедиограф, пьесы которого ставятся на московской и петербургской сценах, публикует свой первый исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году». Только при жизни автора роман переиздавался восемь раз и был переведен на французский, немецкий, английский, итальянский, голландский, чешский языки.
Успех «Юрия Милославского» объяснялся прежде всего тем, что это был роман — жанр, составлявший, по определению Н. И. Надеждина, «не прихоть, а потребность современного возраста творческой деятельности»[4]. Русского читателя первой трети XIX века привлекали романы самой различной направленности: и нравоописательные, и авантюрные, и на современные, и на исторические темы, и романы о вмешательстве дьявола в человеческую жизнь, и романы, объясняющие все иррациональное самыми реалистическими причинами, романы в письмах и романы остросюжетные. Роман в понимании людей конца 1820-х годов — это и «разложение души, история сердца»[5], «любовь и описание семейственной жизни»[6], но также, по словам А. С. Пушкина, и «историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании»[7]. «„Это роман“, — говорят обыкновенно о происшествиях, сколько-нибудь пробивающихся за тесные рамки ежедневности… В действиях признается романическое, когда они основываются не на холодных расчетах благоразумия, а повинуются безотчетно внушениям сердца; и потому каждое происшествие, совершающееся под влиянием любви, сей верховной царицы чувств, считается в высшей степени романическим»[8]. Одно из непременных условий достоинства романа состояло в том, чтобы о «неежедневных» событиях, совершающихся под влиянием «верховной царицы чувств», было увлекательно читать и чтобы они давали пищу для ума. Еще в 1802 году Н. М. Карамзин писал, что чтение романов «имеет влияние на разум, без которого ни сердце не чувствует, ни воображение не представляет»[9]. Выражения типа «приятное с полезным», «полезное увеселение» употребляемы были в русской литературе еще в XVIII веке, в то время, когда она открыто ориентировалась на исправление нравов и главной своей целью почитала моральную пользу, приносимую литературным произведением. Но в конце XVIII — первой трети XIX века ударение в этих выражениях решительно переносится на «приятность», «изящность», «увлекательность» написанного. Особенное внимание уделяется «слогу». Даже в баснях ценится уже не столько «нравственный урок», сколько изящество слога и вымысла. «Пища для ума», поданная через увлекательный вымышленный сюжет, быстро вытесняет из романа назидательность. «Я не мог себя никогда принудить продолжать чтение такого романа, — писал в 1830 году В. А. Жуковский, — в котором нет занимательности для
