Часто, разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть, — это чистая правда, ребята,—
Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь — а конем твоим правит коварная Ложь!
1977
Я бодрствую, но вещий сон мне снится…
Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью — надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну:
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну
За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну,
Чтоб доказать — я в колесе не спица,
За то, что мне неймется и не спится,
За то, что в передачах заграница
Передает мою блатную старину,
Считая своим долгом извиниться:
«Мы сами, без согласья…» — ну и ну!
За что еще, — быть может, за жену,
Что, мол, не мог на нашей подданной жениться;
Что, мол, упрямо лезу в капстрану
И очень не хочу идти ко дну;
Что песню написал — и не одну —
Про то, как мы когда-то били фрица,
Про рядового, что на дзот валится,
А сам — ни сном, ни духом про войну.
Кричат, что я у них украл луну
И что-нибудь еще украсть не премину,
И небылицу догоняет небылица.
Не спится мне. Ну как же мне не спиться?!
Нет, не сопьюсь, я руку протяну
И завещание крестом перечеркну,
И сам я не забуду осениться,
И песню напишу — и не одну,—
И в песне той кого-то прокляну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться.
Пусть чаша горькая — я их не обману.
<До 1978>
