— Сам знаю. Героев в нашей маленькой Осетии полно, — прервал его Габати. — А двое даже дважды Герои! А сколько у нас боевых генералов? Почитай, целых сорок! И кто с какого села, не все ли равно.
— То-то и оно, что не все равно, — вскипел Гамбол. — Был бы ты с Золотой Звездой — совсем другой разговор. А так какой ты Герой!.. Вот что обидно…
Гамбол вынул из кармана ватника голубой конверт и бросил его на стол, потом натянул шубу и, гремя палкой, бросил на ходу:
— А тут ему пишут. Куда-то приглашают… По телефону из обкома спрашивают. Где там наш Герой?.. Ха!
Габати был растерян таким исходом их, казалось бы, мирной беседы, попытался было задержать соседа, угостить его. Но поздно: Гамбол вышел и захлопнул за собой дверь.
— Постой! Куда ты? — крикнул Габати. Но Гамбол уже был на полутемной улице и злыми шагами топал в сторону сельсовета.
Празднично разукрашенный автобус не спеша катился по гладкому сухому асфальту. И ехал Габати по персональному приглашению в Орджоникидзе на большой праздник — двадцатипятилетие разгрома немцев. Вот в этих предгорьях — у северных отрогов Казбека, похожих на лапы чудовища, небрежно выкинутых к долинам Терека и обросших густым лесом, — решалась тогда судьба Кавказа. И судьбу эту вместе со всеми решал также Габати — Герой не Герой, без Звезды солдат, но солдат…
— Люди добрые, а знаете ли вы, что такое есть таран? — вдруг заговорил Габати, смотревший в окно на молодые сады предгорья, пробегавшие мимо автобуса.
— Не лесные поди, знаем: таран все равно что таранка — сухая рыба, вобла, с пивом она хороша, стерва! — неуместно загоготал элегантно одетый парень лет двадцати.
В автобусе стало тихо, совсем тихо. Так что парень даже съежился, словно ожидал удара. Габати посмотрел на него, как смотрит генерал на нерадивого солдата.
— Так вот, — Габати передохнул и поправил усы. — Таран на флотском, скажу я вам, на военно-морском языке значит, — он снова взглянул на съежившегося парня, — не сухая и не мокрая рыба. А как бы вам сказать попроще? — Он обвел взглядом пассажиров и, убедившись, что его все внимательно слушают, продолжал: — Сразились, допустим, два корабля в самой середине моря. Дерутся, дерутся, а победить никто не может. Тогда, значит, один идет прямо на другого и таранит его. Стальным носищем бьет по борту, пробивает броню, разрезает словно острым кинжалом корабль и топит… Вот что такое таран! — Габати, довольный своими знаниями «тонкостей» морского боя, костлявыми пальцами провел по щетинистым усам и посмотрел на свою старуху, будто спрашивая: «Ну как, складно я говорю?»
