Горько плакала, убивалась старая матушка. Когда же стали обмывать тело сына, и впрямь красное сердце у него изо рта выскочило. С трудом, но отыскала все-таки старушка тот родник, подле которого Си-юй и Хуан-хэ о вечном союзе сговорились, и сделала все, как наказывал сын. И сердце его вдруг забилось, а свирель запела так печально, что у всех, кто слышал эти звуки, душа разрывалась. Стала слепая матушка с этими диковинами по деревням ходить, в ворота стучаться, просить на пропитание. Так и жила год за годом.
Однажды брела она мимо того самого источника и видит: идет ей навстречу шествие со свадебным паланкином, судя по всему, невесту несут к жениху. Шум-гам стоит на всю округу. Поняла слепая, в чем дело, и поскорее пройти хотела. Но вдруг разукрашенный паланкин остановился прямо перед нею. Оказывается, невеста-то была не кто иная, как Хуан-хэ. Она сидела в паланкине и плакала и, когда услыхала щемящий напев свирели, крикнула, чтобы носильщики остановились.
Хуан-хэ вышла из паланкина и увидела слепую на оба глаза седую старушку. В руках у той пиала с чистой родниковой водой, в воде розовое сердце плавает, поперек пиалы свирель лежит. Сердце бьется, не останавливается, звуки свирели душу девушке бередят, а подвеска-то у свирели в форме колоса с кисточкой, та самая, что когда-то своими руками привязала. Вмиг поняла она все.
А слепая матушка горестно причитает:
— Подайте слепой, подайте незрячей!
— Мама! — вскрикнула девушка и бросилась на колени перед старухой. Догадалась тут старая, кто перед ней, и рассказала, как болел Си-юй, как умер. Обнялись они обе и заплакали, от плача этого горы зашатались, небо потемнело.
А старик Хуан свою дочь Хуан-хэ торопит скорей в паланкин садиться. Но та стоит не шевелясь, пиалу в руках держит, на сердце глядит, свирель слушает. Слезинки капля за каплей в чашку с водой падают. Падали, падали, и вдруг сердце в пиале биться перестало. Ведь говорилось уже, что Си-юй перед смертью сказал: «Не увидев Хуан-хэ, сердце не остановится». А увидело — и замерло. Вместе с ним и свирель смолкла.
Вновь старик Хуан дочь торопит, заставляет в паланкин садиться. Хуан-хэ все украшения с головы поснимала, слепой матушке сунула да велела ей поскорее уходить. А потом взяла в руки расписную пиалу с сердцем Си-юя и бросилась со скалы, что возле родника. Пронесся в тот миг над горами гул, вода в роднике, смешанная с кровью, покраснела, какая-то тень вылетела из пиалы и воспарила к облакам. Хоть и неясная она была, но по свирели у нее в руках все поняли, что это Си-юй.
