Каждое утро, когда Си-юй, играя на свирели, проходил с овцами мимо, Хуан-хэ спускала ему на веревочке кусок лепешки, а вечером, когда он под напевы свирели гнал стадо обратно, девушка спускала из окошка печеной картошки ему на ужин. А однажды она и сама спустилась вниз по пеньковой веревке и отправилась вместе с Си-юем в горы пасти стадо. Бамбуковая свирель заменила им сваху, песенки — поручителя, и у чистого источника юноша и девушка сговорились быть вместе до конца своих дней. В знак сговора Си-юй сорвал лилию и прикрепил к волосам возлюбленной. А та в знак согласия привязала к его свирели вышитую подвеску в виде колоса с кистью. Поглядели они на свое отражение в источнике и заулыбались.
— У твоих родителей нет сына, вот я и буду вместо него в вашем доме, — сказал Си-юй.
— А кто будет кормить твою мать? Давай возьмем ее к нам, и две семьи превратятся в одну, — ответила Хуан-хэ.
На одной горе дождь, на другой — вёдро, всем хорошим делам на свете трудно вершиться! Узнал старик отец про тайный сговор Хуан-хэ и Си-юя и от злости на три чи подпрыгнул. Запер дочь в глинобитном тереме, на двери замок навесил, заднее окно камнями заложил, глиной обмазал и в нее острых шипов навтыкал. А сам направился к Си-юю, злой-презлой, аж борода торчком встала.
— Парень перелезает через низкие ворота, а девушку выдают в дом с высокими воротами[18]. Коль род твой худой, и не мечтай взять в жены мою золотую веточку, нефритовый мой листочек, желтый мой цветочек! Жалкий ты червяк, Си-юй!
И так себя старик распалил по дороге, что когда пришел к юноше, то схватил палку, которой осла погоняют, и давай Си-юя дубасить.
С того дня пастух не встречался больше с девушкой. В душе его поселились горечь и гнев. Стал он чахнуть, все сильнее и сильнее. Увидал хозяин-богач, что юноша с работой справляться перестал, и отправил его обратно домой.
Дом Си-юя был в ста ли от той деревни, вернулся он к матери совсем больной и слег. Не ест, не пьет, не разговаривает, светлым днем и темной ночью лишь о Хуан-хэ и думает. У матери же, кроме него, никого нет, ухаживает она за сыном и плачет, от слез даже слепнуть начала.
Да что проку в плаче? Умирает сын. Взял он перед кончиной мать за руку и сказал ей, что в душе скрывал:
— Мама! Умирает твой сын от дум по девушке Хуан-хэ. Умру я, останешься ты, старая, без кормильца. Но слушай: когда обмывать меня будете, сердце мое изо рта выскочит. Пойди с ним к тому горному источнику, где мы с Хуан-хэ союз заключили, набери в чашку воды и положи в нее мое сердце, а свирель, к которой подвеска в виде колоса с кисточкой привязана, положи поперек чашки. Сердце тотчас же забьется, а свирель запоет нескончаемую песню. Исходить она будет из моего сердца, которое ради Хуан-хэ только и забьется. Пока не увидит оно девушку — не остановится, и свирель звучать не перестанет. Возьми чашку с сердцем и свирель и иди просить подаяние, люди не обидят. До какой области дойдешь, там и прокормишься, до какого уезда дойдешь, там и сыта будешь. Считай тогда, что сын тебя кормит. — Сказал так Си-юй и закрыл глаза.
