Лотуш разругался с Чайкиным именно из-за этого. Для финансового консультанта он слишком горячо расхваливал живописцев, в которых советовал вкладываться. На последних торгах Виктору кто-то ляпнул, что он переплатил за Похитонова, и росток подозрения расцвёл махровой уверенностью. Пётр был изгнан на остров.
Его тапочки достались Холмской, которая ими шаркала по распахнутым комнатам, никем не замеченная, как будто это не Витя был призраком, восставшим из небытия, а она. Можно было бы занять себя разглядыванием обоев – узоры ар-деко того стоили – но стены слились в гудящее стёртое пятно. От громкой монотонной музыки Вера вибрировала, позвенькивая, словно пустотелая ваза, и тычки ритм-секции подталкивали её всё ближе к краю полки. Упала. Разбилась. Каждым из тысячи осколков увидела себя рядом с Витторио. Они стояли в глубине на горизонте и болтали, по-детсадовски держась за руки. Прекрасно. Значит, несмотря на вакуум в голове, удалось завести беседу. На ней было платье с треном. Любимый восхищался им, восхищался упакованной в него фигуркой, восхищался венчающим сию гармонию личиком… Вера присмотрелась и ахнула – лицо чужое, туфли сорок первого размера, под мышкой какая-то собака!
Головокружение повело её в обход, мимо, мимо. Вечность спустя ревнивая тень всё-таки доползла до счастливой парочки.
– Откуда в моей одежде посторонние? – выдохнул обескураженный рот.
Прославленная блоггерша Лина Додошина вырвала край подола из рук неизвестной, оставив комментарий:
– Это моё. Куплено в Милане.
Она хотела чинно удалиться, но Холмская наскочила, как боевой петух:
– Какой ещё Милан?!
– Есть такой итальянский город.
Витторио прыснул.
– Платье сделано для Met Gala в Нью-Йорке, – отчеканила очнувшаяся Вера.
Додошина ждала поддержки Лотуша. Тот, опасаясь оказаться в центре женской драки, сделал шажок назад.
– Эвелина, берегись, у Холмской кулаки чешутся.
Она сама не заметила красные следы на руках. Спрятала скорее в шершавые карманы. Стало больно. Раньше неё углядел, да ещё подшутил. А улыбка ласковая, голубые глаза добрые, ресницы длинными солнечными лучами тянутся обнять весь свет…
Романтическая пауза подарила Додошиной возможность для побега.
Холмская настигла её на лестничной площадке. Подбирая ускользающие тапки и громко сопя, она примерялась, как бы половчее схватить ворюгу. За трен исключено, за локоть – уронит бедную псинку.
Лина подскочила к ступенькам и вдруг застыла. Платье было ей коротковато, из-под подола виднелась причина остановки.
