Гиконьо уже успел повидаться со старым Бэртоном и обо всем с ним потолковать. Компаньонам удалось наскрести лишь половину назначенной суммы (старик требовал наличные), и Гиконьо решил обратиться к депутату, чтобы с его помощью получить правительственную ссуду. Депутат выслушал его с важной миной на лице, делая пометки в блокноте. «Молодцы, подлинный дух взаимопомощи, харамбе![6]» — воскликнул он и, прощаясь, крепко пожал Гиконьо руку.
Кончилось заседание комитета, и Гиконьо, полный надежд, заторопился на автобус в Найроби. Над ветровым стеклом машины было выведено: «Усердное дитя». Хозяин автобуса, местный, рунгейский, изрядно поднажился во время войны за независимость. Один из тех, кто сотрудничал с колониальной администрацией, а в награду получал торговые лицензии и ссуды «на открытие собственного дела».
По радостному поводу ехал Гиконьо в Найроби, а все-таки жаль было терять время. Но что поделаешь — редкий депутат задерживался в своем округе. Только их выберут, глядь — они уже в Найроби, а к своим избирателям и носа не кажут. А если когда и нагрянут, то для того лишь, чтобы собирать митинги и горлопанить…
При въезде в Найроби автобус остановили двое черных полисменов. Один потребовал у шофера права, а другой стал пересчитывать пассажиров. Их оказалось на два человека больше, чем положено. Тогда кондуктор, подмигнув полисменам, вышел с ними из автобуса, а водителю махнул рукой. Тот быстро отъехал на несколько ярдов и остановился. Вскоре запыхавшийся кондуктор вскочил на подножку, и «Усердное дитя» покатило в город. «Им не хватало двух шиллингов на чай», — под дружный хохот пассажиров объяснил кондуктор.
По обеим сторонам улицы Принцессы Елизаветы, только что переименованной в проспект Свободы, развевались черно-красно-зеленые кенийские знамена и флаги других африканских государств. От счастья и гордости сердце Гиконьо затрепетало, как эти флаги на ветру. На миг он даже забыл, зачем приехал в город. Сойдя с автобуса, он шагал по авеню Кениаты, и у него было такое чувство, словно весь город принадлежит ему. Раньше улица называлась авеню Дела-мера и над нею высилась статуя гордого лорда. Теперь статую Деламера убрали, а на ее месте построили фонтан. Вокруг него собралась толпа, такая большая, что даже выплеснулась на лужайку у входа в гостиницу «Нью-Стенли». Люди восхищенно показывали пальцами на падающие крутыми дугами струи. «Словно мальчишки соревнуются, кто выше», — сказала женщина рядом с Гиконьо. Вокруг засмеялись. Что и говорить, Найроби готов к торжествам! И Гиконьо решил, что, когда вернется домой, расскажет об этом землякам. Надо и Рунгей украсить так, чтобы перед соседями не осрамиться.
