— Ты о деле говори! — оборвал Игнат Жириков.
— Из разговора я понял, что он хочет спихнуть Ильяшевича. Пора, говорит, передать власть в руки гражданских лиц. О чем думает ваш комитет связи? Давайте, говорит, работать сообща. Военные пусть, мол, воюют, а с гражданскими делами мы сами управимся. Обещал нам с вами хорошие места в управе и в краевом Совете.
— А его, стало быть, председателем Совета?
— Хрен редьки не слаще, — замигал рыжими ресницами Сурнин.
— Ну, погоди, Дубянский, попадешься ты мне! — пригрозил Ломакин. — Еще раз придет, гони его в шею!
— А я вот что думаю, — возразил Пономарев. — Пусть Федя и Осипов „дружат“ пока с Дубянским. Авось и выведают что.
— Толковый совет, — согласился Жириков. — Давайте решать, что делать будем? Справедливо попрекнул нас товарищ Кожемяко: пора перейти от слов к делу. Будем готовиться и брать власть. А только никаких союзничков нам не требуется. Сами с усами. Однако и горячку пороть нет резона. Офицерье чуток присмирело, а что у них на уме, сам черт не разберет. У меня такое предложение. Вот двенадцатого марта сравняется два года, как царь отрекся. Давайте проведем в этот день демонстрацию, выведем на улицы красногвардейские части. Пусть всякие ильяшевичи и дубянские еще раз поглядят, какая мы есть сила! Как смотришь на это, товарищ Кожемяко?
— Вроде как бы генеральный смотр революционных сил, — кивнул Кожемяко.
— И предъявить требование вернуть наш батальон в Ленкорань! — предложил Ломакин.
— Ну, это лишнее, — махнул рукой Жириков. — Вызовем батальон на демонстрацию.
— Верно, верно. Слыхал, Червон? — обратился Веккер к Сергею. Он дал ему эту кличку после рассказа о червонце, подаренном Наримановым. — Вот ты и скачи к отцу, передай.
— Я хоть сейчас, — обрадованно вскочил Сергей.
— Тогда есть смысл вызвать с гор партизанский отряд Вала Мамеда, — подсказал Сурнин.
— А к нему Гимназист Салман пойдет! — предложил Сергей. — Он в горах все тропинки знает.
— Тоже верно, — согласился Жириков. — Ну, а за тобой, Иосиф, обеспечить прибытие кавэскадрона. Только предупреди Бочарникова, и всех предупредите: оружием не баловать!
Полковник Ильяшевич проснулся позже обычного. Этой ночью у Алексеева до рассвета играли в преферанс. Полковнику везло, и он на радостях хватил лишнего. А хмелел он в последнее время быстро.
Глядя на косые солнечные лучи, падавшие на пол сквозь занавешенное окно с геранью и столетником на подоконнике, и втянув носом вкусный пельменный дух, он испытал чувство безотчетной радости. Легко вскочив с кровати, сделал гимнастику, облачился в мохнатый халат и пошел умываться.
