Твердохлеб. Опять партизаните? За вами, как за детьми, смотреть!
Христя. Погибаю, Гриць… Огонь меня жжет. Вся в огне… Ребенок холодный, как камень… Скажи… Скажи людям…
Грицько. Я ничего не знаю… (Отворачивается.) Василина. Сын мой, сын…
Марийка (плачет). Он такой… такой… Твердохлеб. Говори, Христя, Христя!
Христя. Я… я… я… (Теряет сознание.)
Занавес
ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ
Двор. Новая хата. Вверх по склону простирается цветущий вишневый сад.
Дед Мелхиседек(входит в белой рубашке, белых штанах, босой). Что есть смерть? Что есть смерть — спрашиваю? Трех попов пережил — ни один не сказал. Теперь — помирай как знаешь. В церковь семьдесят годов не хожу, позабыл, где и двери отворяются. Еще когда был батюшка Павел, дак невежей меня обозвал. "Ты, говорит, невежа, хоть бы ноги мыл, как в церкву идешь, а то в другой раз ко кресту не подпущу!" — "Не пускайте, говорю, батюшка! От такой вашей обиды я на церковь и не оглянусь, хай она у вас завалится!" А она и завалилась, слава богу. Теперь мой черед. Ишь какую цацу нашим молодым колхоз выстроил! Василина покрасила в разные цвета. Омелько двор расчистил. Хата — что веночек! Соломой покрыли, по-старинному. Прохладная будет в жару, теплая в мороз. Любистка насадили — ребят купать. Барвинок расстилается. Куст калины у колодца. Это я колодец в низинке выкопал, мою воду будут пить. Лягу вон там на пасеке и буду помирать, глядя на чужое счастье. Отвернусь от тебя, земля! Говорят, хорошо помирать, когда пчелы гудут. Вишневый цвет осыпается на руки, будто с неба голубого. А тут и чарочка со двора — слышно — звенит за упокой души. Песню заведут, подтяну тихонько. Душа тем временем из меня — порх! — и улетит. Прямо туда. Вон — за речку, за край земли, далеко, аж на тот свет, к куму… (Идет на пасеку, ложится, сложив руки.)
Грицько (входит крадучись). Глаз не сводят с меня. Дети играют — и тем до меня дело. Словно голый посреди села хожу. Прикрыться мечем. Этого ли я ждал семь лет? Арестуйте, кричу, не мучайте! "Погуляй, говорят, сегодня у нас праздник — семь лет колхозу, погуляй, придет Семей, тогда арестуем, ежели надо будет". Подложу труту под стреху — загорится, тогда меня не устерегут, сбегутся гасить. (Достает трут, зажигает.) Пускай и материно добро дымом уйдет! (Засовывает в стреху.)
Дед Мелхиседек. Ты что это, чертова душа, а?
Грицько (отскакивает, оглядывается). Здравствуйте, дед.
Дед Мелхиседек. Я вижу! (Подходит, вытаскивает из стрехи трут.)
