Б. Ринчен — талантливый, многогранный человек. Он — ученый и писатель одновременно, он известен как лингвист, этнограф, фольклорист, неутомимый собиратель сокровищ национальной культуры и как талантливый писатель — поэт, новеллист, романист. И все эти черты автора отчетливо проступают в его книге. На страницах романа запечатлен огромный пласт жизни на фоне бурных политических событий.
В одной из глав своей книги Б. Ринчен рассказал о встрече героя с русской экспедицией. Для автора романа, превосходно знающего работы русских ученых, исследовавших Монголию, этот эпизод не случаен. С теплотой написан им образ русского старика Ивана — работника одной из торговых фирм в Монголии. Всем сердцем верны простые русские люди дружбе с соседями — монгольскими аратами, в трудную минуту они готовы протянуть друзьям руку помощи.
Если говорить о художественных достоинствах, то книга написана неровно. Это уже отмечалось критикой. Третья часть уступает двум первым. Для русского читателя кажется непривычным обилие выступлений, собраний, речей по поводу разных событий. Автор не отступил здесь от исторической правды. Действительно, это было такое время. Народ, который веками был безмолвен, заговорил. Митинги, собрания стали частью жизни каждого. И автор не может обойти это обстоятельство, он как бы отступает перед напором документальности. Да, так оно на самом деле и было. В словах, произносимых с трибуны, — горение сердец. Во имя передачи этой атмосферы, пам думается, автор поступается и сюжетной заостренностью, и даже в какой-то мере законами художественной пропорциональности.
Еще на одно немаловажное обстоятельство хотелось бы обратить внимание читателя, прежде чем он начнет свое знакомство с героями романа. Для монгольской литературы — и в этом одна из ее особенностей — чрезвычайно важную художественную нагрузку несут на первый взгляд совсем неприметные детали. Подчас бывает достаточно одного маленького штриха, чтобы вызвать у монгольского читателя целый образ. Если русскому читателю ничего примечательного не открывает такое описание: «Человек шел к юрте медленно, вперевалку», то у монгольского читателя этот образ неизбежно ассоциируется с привычкой кочевника к седлу, походка сразу выдает скотовода. Точно так же и в других деталях. Если вошедшего в юрту приглашают сесть в северной половине, значит, это почетный гость. Прислуге же отведено место возле порога. Б. Ринчен адресует, естественно, свою книгу монгольскому читателю, он мастерски владеет искусством художественной, бытовой детали.
