— Чего вы на меня так смотрите?
— Так, — продолжая в упор разглядывать её, отозвался Валька. — Интересно…
— На мне ничего не написано, по-моему. Вы лучше скажите, отчего каждый раз попадаетесь со своими лосями. Другие ведь не попадаются, верно?
— Верно! — язвительно усмехнулся Валька. — Канюков, например, не попадается!
Светка дернула плечиком.
— Конечно, нет! Кто-кто, а Яков Иванович жить может, не беспокойтесь! И хоть у нас с папашей совершенно разные взгляды на жизнь…
— А какие у вас взгляды на жизнь, можно узнать? — перебивая её, кавалерским тоном поинтересовался Валька.
В глазах парня затеплилось насмешливое любопытство. И еще тот особый интерес, который запросто угадывается девушкой во взгляде парня, даже если гадалке совсем недавно стукнуло восемнадцать. Тем более если она хорошенькая.
— У меня?.. — Светка томно завела глаза, изображая раздумье. — У меня обыкновенные…
Она никогда не задумывалась, какие у нее взгляды. Вот глаза — карие, и ресницы красивые, длинные, это куда важней взглядов на жизнь. Про взгляды сказала просто так, а он к этому привязался… Как будто больше говорить не о чем!..
Даже самая долгоиграющая пластинка в конце концов умолкает. Музыка внезапно оборвалась. Люди оглядывались, как будто хотели увидеть, куда же исчезла она вдруг.
Валька предложил:
— Сядем?
— Стоит ли? Забыла эту пластинку. Кажется, на другой стороне тоже медленный фокстрот, да?
— Вроде бы так, — безразлично согласился Валька.
Вместо фокстрота тоскующий баритон с придыханием запел итальянское танго. Светка по-дирижерски взмахнула руками, качнулась с ноги на ногу, а когда Валька подхватил ее и повел, движением головы закончила отсчет тактов.
— А какие — обыкновенные… — напомнил Валька, — взгляды на жизнь?
Прикусив губку, Светка интригующе поиграла глазами, опять не забывая взмахнуть ресницами. И улыбнулась скорбно — зачем, мол, говорить о пустяках?
— Господи! — ответила она со вздохом мученицы. — Я же не Вера Вахрамеева, меня никакая мораль не интересует, можете не опасаться.
— Ого! — вырвалось у Вальки.
— Вот вам и «ого»!
— Это хорошо, если не опасаться, — он смелее привлек девушку к себе, спросил трепливо: — А что вы называете моралью? Можно уточнить?
— Моралью? Ну, всякие такие поступки. Например, ваши…
— Какие?
— А, ну эти же… Любые. По-моему, делайте что хотите, только… — она многозначительно поиграла глазами. — Только умейте делать. И — все!
Светка, словно эта музыка убаюкала ее, склонила голову. От этого темно-каштановая прядь, сбегавшая на ухо, переплеснулась на щеку и открыла маленькое родимое пятнышко. Розовое, — как наманикюренный ноготь. И Валька вдруг вспомнил, что видел точно такое у заготовителя Канюкова, когда кормил его, раненого, в тайге.
