— Могет, говорю, слышишь? — и, помедлив, стал объяснять: — Вот из-за характера-то и могет! Потому как гордый он шибко. А свидетелей, сам говорит, нету. И он в этом деле не впервой замеченный. Смекаешь?
— Спать укладывайся, довольно тебе лопотать.
Старик будто не слышал.
— В ту весну, однако, когда брату Онисиму помереть, у меня как получилось? Вышел в Кедровую рассоху, а там лабас на двух лесинах излажен. Дровы понатасканы, возле кострища лапник настелен. Время ночлег строить, чего сыщешь лучше? Я лыжи долой, к лабасу сунулся — мясо. Вовсе ладно выходит! Отрезал от шеины на варево — шеина аккурат сверху лежала, — наварил, наелся да лёг спать. Утром собаки будят — и свои и чужие. Опосля охотник подходит, Вася Савельев с Перегонного, знакомый. Глянул на лабас, интересуется: добыл, мол, Александр Егорыч? Скольких? А я не боле его знаю. Мои, говорю, еще на своих ногах ходят, только добывать иду… — Старик значительно посмотрел на жену, усмехнулся. — Ладно, тогда время нестрогое насчет зверя было. А ежели бы, к примеру, теперь? Да увидал меня у того лабаса Канюков Яков Иваныч, прежний большой начальник? Куда бы я делся, хотя и за чужой грех?
— До утра станешь лопотать или спать лягешь? Завтра не воскресенье, поди. На работу вставать! — напомнила Матвеевна.
Проняло. Александр Егорович повернулся прочь от стола вместе со стулом и принялся стягивать сапог. Тот сначала не поддавался, а потом вдруг снялся легко и неожиданно. Потеряв равновесие, старик ухватился за спинку стула. Стряхивая с ноги портянку, сказал:
— Однако к следователю завтра схожу. Ильюха Черниченкин теперь следователем, который на выборах агитатором всегда. Узнаю, что ему Валька говорить будет. Какие такие оправдания…
— Тьфу! — не выдержала Матвеевна, гася свет.
В темноте ойкнула и заскрипела ее кровать, потом все смолкло. Александр Егорович разулся, натыкаясь на стулья, прошел к плите — повесить портянки. Хотел было закурить еще раз, на сон грядущий, но не осмелился шарить в потемках, искать спички — уронишь, не дай бог, что-нибудь, тогда старуха покажет!
7
К следователю Александр Егорович попасть не смог. Не только к следователю — на работу Матвеевна не пустила. То ли оттого, что постоял вечером на дворе в распахнутом полушубке, без шапки, то ли по какой другой причине, но утром старик почувствовал себя вовсе больным. Голова казалась огромной и страшно тяжелой, подушка засасывала ее, как болото засасывает камень, брошенный на зыбкую торфяную сплавину. От подушки нестерпимо несло жаром.
