Был ли до конца искренен Пушкин в своём послании царю? Думаю, нет. Ведь на вопрос царя: «Что бы ты сделал, если бы был 14 декабря в Петербурге?» — честно ответил: «Стал бы в ряды мятежников».
Прошение было хорошо продуманным дипломатическим ходом. Своего рода игрой в кошки-мышки. Где вполне честное признание — впредь ни к каким тайным обществам… не принадлежать — тут же опровергается: ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал. Попробуй докажи! Следствие над декабристами к этому времени закончилось. И если до сих пор Поэта не арестовали, значит, товарищи не выдали. Не хитрость, не расчёт и даже не раскаяние, а трезвая оценка случившегося и не менее трезвый взгляд на своё дальнейшее бытие. Этому предшествовали глубокие раздумья о событиях, своём поведении. А подтолкнула безумная жажда свободы. Без которой не было для него жизни.
Гений созревает подобно скороспелому фрукту. Юношеское увлечение Пушкина масонством отвечало духу времени — им увлекалась вся передовая Россия. И даже Александр I. В начале своего царствования он легализовал запрещённые Павлом I масонские ложи. Молод-зелен был, вскормлен вольтерьянством. Не ведал, какие плоды созреют от пышного процветания тайных обществ в отечестве. Спохватился, когда в России запахло революцией. И ещё до восстания пытался запретить их. Разрешил, поощрял — запретил, искоренял. Самодурствовал: «Я тебя породил, я тебя и убью!» Но не так просто было искоренить то, что глубоко пустило корни в различные слои общества. Пушкин порвал с масонством ещё до поражения восстания. По крайней мере, так уверял друзей в письмах того времени. Не для усыпления ли бдительности надзирателей? Некоторые загадочные обстоятельства вызывают сомнения в искренности этих признаний. Пушкин стал осторожничать. Я ещё вернусь к этим почти неизвестным преддекабрьским событиям в жизни Поэта. История его творчества и жизни доказывает обратное — метафизичность Поэта углублялась с годами. Увлечение масонством для Поэта было этапом формирования его мировоззрения. Знакомство с тайным учением масонов о мироздании, Боге, вселенной обострило его интуицию, почти стёрло для него границу между реальным и сюрреальным, углубило прозрение в иррациональный мир. На первый взгляд всё это кажется таким нелепым в отношении к Пушкину. Но только на первый взгляд…
Позволю экскурс от Пушкина к современности. К одному удивительному её явлению, которое называется «Фантастические игры», — недавно изданной в Болгарии (посмертно!) книге доктора философии проф. Недялки Миховой. Её рассказы трудно назвать научной фантастикой, это философические прозрения в мир, условно именуемый нами сюрреалистическим. Но для Миховой — это сфера будущего. И она создаёт модели поведения его обитателей.
