Наверное, большое горе кричать не умеет.
— Слушай, дед, а может, пойдешь со мной? Хочешь, к твоему побратиму в Грузию отправим. А? Немцы здесь крепко засели, похоже — зимовать собираются. Как же ты зимой будешь?
— А так, — сказал старик. — Сон и без подушки возьмет, а голод и камень откусит. Верная пословица — от Ушанги слышал… А насчет немцев я тебе вот что скажу, товарищ. Правда, далеко они зашли… Но я-то здесь — и немец здесь. Мы тут и поспорим.
Он сказал это без всякого бахвальства, не повышая голоса, будто ему было безразлично, поверю я его словам или не поверю.
— В партизаны пойдешь? — прямо спросил я.
— В лес меня не возьмут.
— Что же ты собираешься делать?
— А я тебя, сынок, не спрашиваю, что ты тут делаешь. Ведь так?
— А ты спроси, — может, я скажу.
— Мне твои тайны не нужны.
— Наоборот, дед. Ты меня выслушай. Дело серьезное. Помоги, если можешь.
Меня не раз предупреждали, что разведчик не должен доверять первому встречному человеку, но я видел: передо мной хороший человек.
Я рассказал ему, что трое суток искал озеро, на котором прячутся два немецких гидроплана. Осточертели они нам. Стоит только выйти в море нашим самоходным баржам — они тут как тут. Налетят и сразу куда-то исчезают. По всем расчетам, они где-то в ваших озерах скрываются. А где? Сверху не разглядишь, в этих камышах что хочешь спрятать можно.
— Да, камыш у нас такой, — сказал старик. — Что ж, это я могу. Поищем. Если надо — до самого моря дойду.
— Тогда давай условимся. Сегодня у нас понедельник. Значит, в воскресенье утром встретимся на этом месте. Ладно?
Старик кивнул головой.
Я связал сапоги и перекинул их через плечо.
— А ты, видно, большой артист, — сказал старик. — Нарядился по-нашему, от станичника никак не отличишь. А вот поясок твой не годится. У нас такие не носят. Смотри, подведет тебя поясок.
— Спасибо, Василий Андреевич, переменю.
Старик заулыбался, видимо, ему доставило немалое удовольствие, что он поймал меня на этой погрешности.
— Ну, иди с богом, не задерживайся, — сказал он.
2
Переправляясь через реки и плавни, я, видно, простудился. Ничего у меня не болело, но кашлял так, словно из старой пушки стрелял. С таким кашлем разведчик недалеко уйдет. Воскресная встреча могла не состояться. Пришлось обменять всю недельную порцию водки на два литра молока. Не люблю я эту жидкость, наверное, не пил ее с того дня, как оторвали меня от материнской груди, но что поделаешь, раз надо, так надо! Закутался в бурку, обмотал шею шерстяной фуфайкой и принялся глотать теплое молоко. Представь себе, помогло.
