— Послушайте, — сказал Нил после того, как секретарь увела Ханну в другую комнату. — Она очень маленькая. Дети иногда устраивают сцены. Весьма вероятно, она не осознавала, что может серьезно вас поранить. — Он помолчал, с сочувствием глядя мне в глаза. — Вы отмечали отсутствие в ней привязанности, отсутствие… эмоциональной отдачи. Дети изредка копируют поведенческую модель своих родителей. Маме или папе полезно помнить в этой ситуации, что они — взрослые люди, и что ребенок не обязан удовлетворять их эмоциональные потребности.
Он сказал все это самым доброжелательным тоном, очень деликатно, но я мгновенно пришла в ярость:
— Я нянчусь с этим ребенком дни напролет, — прошипела я, игнорируя успокаивающее прикосновение Дага к моей руке. — Я бесконечно общаюсь с ней, играю, целую, люблю ее и не прекращаю говорить ей, какая она особенная. И я вовсе не жду от своей трехлетней дочери, что она будет «удовлетворять мои эмоциональные потребности». Вы считаете меня идиоткой?
Но он заронил зерно сомнения, намек был очевиден. С какого бока ни посмотри — виновата я. Глубоко в душе я, конечно, волновалась, что Нил прав: мне чего-то не хватало, из-за меня произошло то, что произошло, что бы это ни было. Мы ушли из кабинета психолога и никогда больше к нему не возвращались.
В тот самый день, когда она убила Луси, я стояла и смотрела на свою пятилетнюю дочь сквозь открытую дверь в ее комнату и последняя надежда на то, что я ошибалась, что Ханна выправится, что где-то внутри она нормальный, здоровый ребенок, испарилась. Я прошла через комнату и взяла ее за руку. «Пойдем со мной», — сказала я и повела в мою спальню. Ни протеста, ни особой заинтересованности с ее стороны — это только усилило мой гнев. Я подтащила Ханну к кровати; она стояла рядом, смотрела на голову Луси на подушке и я увидела — клянусь, увидела — выражение удовольствия, промелькнувшее в ее глазах. Когда Ханна повернулась ко мне, взгляд ее был совершенно невинен.
— Мамочка? — сказала она.
— Это ты. — Мой голос дрожал от гнева. — Мне все известно. — Я любила мою птичку. Она перешла ко мне от одной пожилой соседки, с которой мы были когда-то дружны; все эти годы без ребенка в доме мое внимание было сосредоточено на Луси — милом, беззащитном, крошечном существе, нуждавшимся в заботе и во мне. Ханна знала, насколько сильно я любила Луси. Да, знала.
— Нет, — ответила она и наклонила голову набок, продолжая изучать меня. — Нет, мамочка. Это была не я.
