Убер поднес бутылку к губам и сделал глоток.
Виски провалился внутрь, как в колодец. Убер прикрыл глаза, чувствуя, как напиток летит вниз в полной, чудовищной темноте… и вдруг он зажегся и медленно разгорелся, освещая Убера изнутри. Как сверхновая звезда. Убер практически почувствовал, как невидимый свет струится из его глаз, освещает все вокруг. Всю эту всемирную срань. И разруху. И человеческую ненависть, зависть и подлость. Выжигает ее, как лазерным лучом.
«Земля, к чему шутить со мною:
одежды нищенские сбрось
И стань, как ты и есть, звездою…»
Убер сделал еще глоток.
«…огнем пронизанной насквозь»[4].
Затем встал.
Кажется, он был готов. Кое с чем разобраться, йе!
Он сделал шаг. Под ногой что-то звякнуло. Убер посмотрел вниз, подсветил фонариком.
Табличка «Не курить». Он усмехнулся. Перевернул ее носком ботинка, пошел вперед…
И остановился.
Сияние в его голове стало пугающим. И кое-что непонятное вдруг сошлось в единое целое…
– Я тебе помогу, – сказал Мамед медленно. – Чувствую, я пожалею об этом.
– Скорее всего.
– Нас убьют?
– Очень может быть. Такова судьба героев – заваливать трупами амбразуры.
– Но я помогу, – сказал Мамед.
«Вот оно что».
Убер вернулся, наклонился и подобрал согнутую жестяную табличку.
3. Соловей и дракон
Соловья никогда не учили музыке, хотя он и хотел. Он чувствовал в себе музыкальные способности, он физически, телом ощущал движение мелодии и гармонические ряды. Но нет. Никакой музыки, мелкий засранец. Соловья с детства учили бить и терпеть боль. Но чаще терпеть. А потом случилась Катастрофа, и эти знания ему пригодились.
Он не был слабым.
Но первые месяцы в метро были жестокими. Невероятно жестокими и страшными. Зверские времена. Соловей покачал головой. Люди уже забыли, а ведь царствование Саддама Кровавого принесло метро мир. Жестокий, страшный, но мир и порядок вместо первоначального хаоса. Даже сейчас, когда империя Саддама развалилась, многое из созданного им продолжает худо-бедно существовать. Например, та же санитарная служба и служба мортусов. А демократический совет Большого метро, как они себя называют, пытается управлять метро, как при Саддаме, – только, мол, по-демократически. Но сам Совет все больше напоминает собрание местных князьков и мелких тиранов. Когда одна тварь жрет другую.
Некоторые времена лучше навсегда оставить в прошлом. Не вспоминать, не чувствовать, что там пережито и потеряно.
Унижение. Насилие. Голод. Жажда. Холод. Удушье. Болезни. Война.
