– Это я приказала Соловью, – сказала она.
– Ты?! – Мэр встал. Снова сел, ноги дрожали. – Зачем? Зачем?!
– Она привела бы его к гибели. Я пыталась спасти моего мальчика.
– Нашего мальчика, – сказал Мэр.
– Моего! Он только мой, он всегда только мой!
– Ты… ты понимаешь, что своими руками… – Мэр засмеялся. Это был страшный, жуткий смех. Смех обреченного. Убер поморщился.
– Во всем виноват он, – сказала Светлана. Посмотрела на скинхеда. – Ты понимаешь, что это он? Хотя бы ты на моей стороне?
– Убийцы часто сентиментальны, – заметил Убер. – И у меня сейчас довольно мерзкое чувство, что самым страшным монстром на этой станции был совсем не дракон.
Но его уже никто не слушал. У этих двоих были свои дела.
– Конечно, ты же мужчина, а мужчины всегда поддерживают мужчин.
– Да блин, – сказал Убер в сердцах. Но его опять не услышали.
Жена мэра… Светлана прошла вперед. Она больше не казалась красивой, только жуткой.
– Я бы убила всех, скормила всех вас этой твари… лишь бы мой мальчик был жив. Даже себя.
– Он ненавидел тебя, – сказал мэр. – Смирись.
– Неправда! Эта девчонка настроила его против меня! А сама… она старая-старая-старая… Я все для него делала!
– Что именно? – спросил мэр с убийственной иронией. Он словно не замечал Убера, как и женщина.
Убер покачал головой. Какой-то бред. Страшный безысходный бред. Отличный парень мертв, а эти грызутся на его могиле, тянут каждый в свою сторону безмолвный, едва остывший труп.
– Вот сука, – сказал мэр.
В следующее мгновение в руке Светланы появился пистолет. Убер вскинул дробовик, взял ее на прицел. Положил палец на спуск.
Но она не смотрела на него. А только на мэра, на своего мужа. Свое проклятие.
– Юра – мой сын. Только мой.
– Сука, – сказал мэр. – Ну, давай, стреляй. Толстая тупая сука. Юрик – мой сын. А тебя он ненавидел.
– Урод!
– Я рассказал ему, что это ты убила Марту.
– Что?!
Убер опустил дробовик. Затем мягко сделал шаг назад, уперся в стену. Блин, как отсюда слинять-то…
Светлана подняла пистолет.
– Ты хотела его только для себя, – сказал мэр. – Ревнивая тварь. Ты жрала нашего сына живьем, а когда не смогла больше жрать – ты его убила. Как я тебя ненавижу. А ведь когда-то я тебя любил. Наверное, из всего, что меня может удивить, это самое удивительное. Стреляй, ну! Ну же! Ну!!
– Знаешь, – сказала жена мэра. Она опять стала почти красивой, в своем последнем спокойствии. Спутанные волосы казались теперь короной. – А я ведь сначала хотела спасти тебе жизнь…
