Я вторично извинился за вторжение, и вновь мои извинения были приняты молчаливым кивком. Он смотрел на меня со спокойным ожиданием и как бы равнодушно, и вообще лицо у него было малоподвижное, как, впрочем у большинства этих стариков, которые в свои сто с лишним лет сохраняют полную ясность мысли и совершенную крепость тела. Лицо у него было угловатое, коричневое от загара, почти без морщин, с мощными густыми бровями, торчащими над глазами вперед, словно солнцезащитные козырьки. Забавно, что правая бровь у него была черная, как смоль, а левая - совершенно белая, именно белая, а не седая.
Я обстоятельно представился и изложил свою легенду. Я был журналист, по профессии - зоопсихолог, и сейчас собирал материалы для книги о контактах человека с голованами… И так далее, и так далее…
Признаться, у меня все время теплилась некоторая надежда, что в самом начале моего вранья я буду прерван возгласом: "Позвольте, позвольте! Но ведь Лев был у меня буквально вчера!" однако меня не прервали, и мне пришлось договорить все до конца - изложить с самым умным видом все свои скороспелые суждения о том, что творческая личность формируется в детстве, именно в детстве, а не в отрочестве, не в юности и уж, конечно, не в зрелом возрасте, именно формируется, а не то чтобы просто закладывается или там зарождается… Мало того, когда я, наконец, выдохся совсем, старик молчал еще целую минуту, а потом вдруг спросил, кто такие эти голованы.
Я удивился самым искренним образом. Получалось, что Лев Абалкин не удосужился похвалиться успехами перед своим учителем! Знаете ли, надо быть в высшей степени нелюдимым и замкнутым человеком, чтобы не похвалиться перед своим учителем своими успехами.
Я с готовностью объяснил, что голованы - это разумная, киноидная раса, возникшая на планете Саракш в результате лучевых мутаций.
- Киноиды? Собаки?
Да. Разумные собакообразные. У них огромные головы, отсюда - голованы.
- Значит, Лева занимается собакообразными… Добился своего…
Я возразил, что совсем не знаю, чем занимается Лева сейчас, однако, двадцать лет назад он голованами занимался, и с большим успехом.
- Он всегда любил животных, - сказал Сергей Павлович, я был убежден, что ему следует стать зоопсихологом. Когда комиссия по распределению направила его в школу прогрессоров, я протестовал, как мог, но меня не послушались… Впрочем, там было все сложнее, может быть, если бы я не стал протестовать…
Он замолчал и налил мне в стакан молока. Очень, очень сдержанный человек. Никаких возгласов, никаких "Лева! Как же! Это был такой замечательный мальчишка!" Конечно, вполне может быть, что Лева не был замечательным мальчишкой…
