И чтобы Бордрер не питал никаких иллюзий, Тейрин сообщил ему об этом лично. Сидел, уткнувшись носом в фигурки на доске, бормотал что-то, а потом старательно выстроил пирамидку из игральных костей, поднял ясный взгляд и поставил ультиматум: либо Бордрер ведет игру на его условиях, либо Тейрин подключают своих агентов. И те начинают открытую войну внутри Ордена.
И Бордрер до сих пор как на иголках. И каждый из его людей может быть предателем.
И все же об этом он хотя бы знает.
А вот что происходит с Нивеном — совершенно неясно.
И сейчас бы самое время вернуть его в Нат-Кад, потому что Нивен уж точно не стал бы работать на Тейрина — Нивена невозможно ни уговорить, ни подкупить, ему все чуждо. В нынешних обстоятельствах такое существо под рукой оказалось бы как нельзя кстати. Но вот проблема — Бордрер не знал, что это теперь за существо.
— А мы посмотрим! — решительно выдохнул Бордрер, допил содержимое стакана и тут же плеснул себе еще.
Для этого ведь не обязательно его возвращать. Можно послать не команду чистильщиков, как предложил колдун. Для этого будет достаточно одного верного человека. Дать задание: проследить за работо?й с новой целью, и если Нивен ошибется — убрать. Получится убрать — хорошо: Бордреру ни к чему слабые существа рядом. Не получится — отправить вдогонку отряд с поддержкой Кровера, чтоб наверняка.
А если Нивен выполнит задание гладко — вот тогда пусть возвращается.
Иначе нечего ему делать в Нат-Каде.
И без него всякой дряни полно.
Нивен шагал по лесу. Тяжелый кожаный плащ в заплатах застегнул на все ремни и тщательно зашнуровал. Тут, на Севере, редко носили такие плащи, предпочтение отдавали мехам и широким одеждам, но плащ был удобным и привычным, а что не по погоде — так Нивену холод был не страшен.
Он понимал, что приходит зима по тому, как кутаются в теплые одежды окружающие, как меняют окрас звери, как увеличивается количество снега и туч на небе. Набрасывал шкуру по ночам, плотнее шнуровал плащ днем — и хватало.
Нивен редко что-либо чувствовал.
Он знал, что пробыл в северных землях уже четыре зимы. Возможно, близилась пятая. Точно Нивен сказать не мог: у него не было необходимости следить за временем. Зато мог сказать, сколько заданий выполнил в этих землях. Где, кого и как именно он убрал. Какие-то работы ему нравились, о них было приятно вспоминать, другие — забыл бы с радостью. Но забыть не получалось.
Последние несколько были как раз из таких. Потому сейчас он шагал легко и уверенно, но радостного предвкушения, которое испытывал раньше перед каждой работой, не было.
