Я выбрал бег. Поднялся и взял конверт. Запихивая его в карман, почувствовал, что внутри банкноты.Многобанкнот.
На лице Кирка появилось выражение ощутимого облегчения.
– Я очень рад, что мы сумели договориться, Том, – сказал он. – Это очень, очень конструктивно.
– Да, – ответил я. – Очень.
– И если бы вы только сказали Уолту, что мы обо всём договорились, и… – Его голос резко снизился, и я понял, что дажеонне настолько нагл, чтобы произнести вслух слова «я от вас откупился».
Я совершил ложный замах>[14]. Я кивнул, улыбнулся и позволил ему жизнерадостно проводить меня до двери.
Глава десятая
Нина
Кирк вернулся домой из аэропорта лишь за тридцать минут до встречи с отцом Лилы. Пока он, двигаясь от шкафа к ванной и обратно, распаковывал сумку на колёсиках, я пыталась вывести его на разговор. Я спросила, что он собирается сказать Томасу Вольпу и точно ли хочет, чтобы я не участвовала в разговоре. К постыдному моему облегчению, он сказал, что абсолютно в этом уверен и что не хочет обсуждать детали.
– Не хочу ничего репетировать заранее, – сказал он. – Получится неестественно.
Я кивнула, не купившись на это, но тем не менее порадовавшись.
Несколько минут спустя я, чуть волнуясь, покинула дом. Я старалась переключиться на другие мысли, но думала по большей части о муже и о том, что те самые качества, которые я любила в нём больше всего, теперь меня расстраивали. Он должен быть прав. Он должен быть главным. Но со мной он всегда был другим. Я могла убедить его, когда не мог никто другой. Во всяком случае, мы всегда были равноправными партнёрами.
Я вспомнила неприятный эпизод из детства Финча, когда они с одним мальчиком окунули в синюю краску уши соседского кокер-спаниеля. Финч отрицал свою вину, хотя доказательства были неопровержимыми, включая синюю краску на подошвах его маленьких «найков». Мы с Кирком долго спорили, как быть. Он хотел с помощью грубой силы добиться признания, но я убедила его дать мне поговорить с сыном. Мы втроём уселись за кухонный стол, и я сказала Финчу о том, что мы всегда будем его любить, чего бы он ни совершил, и о том, как важно говорить правду.
– Это я сделал, мамочка! – разрыдавшись, наконец признался Финч. – Мне так стыдно!
Я до сих пор помню, как Кирк посмотрел на меня, как мы в ту ночь занимались любовью и он сказал мне, что выбрал для нашего сына самую лучшую маму на свете.
Он уже давно на меня так не смотрел.
Примерно через час, за который я успела сделать кое-какие дела, позвонил Кирк и спросил, не хочу ли я сходить с ним пообедать.
