Мы остановились на светофоре, я повернулся и увидел её профиль – она не хотела на меня смотреть. Я понял, что она всерьёз обиделась и теперь не скоро вновь захочет со мной разговаривать. Я уже сталкивался с таким бойкотом в прошлом году или около того, и, в общем-то, её тактика мне нравилась. Это лучше, чем ругаться, а напряжение со временем спадёт, и всё само встанет на свои места.
Поэтому в тот вечер я оставил её в покое, позволил не ужинать, зная, что в конце концов она всё равно проголодается и выйдет из комнаты. Следующим утром я тоже не давил на неё и по дороге в школу слушал новости, не пытаясь завести разговор. Но вечером, за китайской едой, по-прежнему не дождавшись от Лилы ни слова, я сломался. Я сказал ей, чтобы она перестала дуться и что ей ещё повезло – я ведь не наказал её за пьянство.
– Хорошо, папа, – сказала она с вызовом. – Хочешь, чтобы я снова с тобой говорила?
– Да, – ответил я. – Хочу.
– Хорошо. Тогда вот что я тебе скажу. Я тебяненавижу.
Её слова были как удар в живот, но я постарался не подавать вида.
– Не думаю, что ты меня ненавидишь, – пробубнил я, набив рот жареным рисом с креветкой. Лила отложила палочки и посмотрела на меня.
– Именно сейчас я тебя просто ненавижу, папа.
Уточнение –именно сейчас —меня немного успокоило, и я сказал, что это пройдёт.
– Нет, не пройдёт. Я нисколько не сержусь на то, что ты влез в мой телефон – хотя это тоже дерьмово. – Она сделала паузу, очевидно, ожидая совета следить за языком, и когда его не последовало, продолжала:
– Но за такое я тебяникогдане прощу. Это моё дело, а не твоё. Я тебяпросила —я тебяумолялане вмешиваться. Не рассказывать всей школе…
– Мистер Квортерман и так знал, Лила, – сказал я.
– Какая разница. Я просила тебя не раздувать скандал… но ты всё равно раздул. Ты просто разрушил мою жизнь.
Я посоветовал ей не драматизировать.
– Я не драматизирую. Ты знаешь, насколько хуже всё стало из-за тебя? – спросила она. – Такая хрень постоянно творится в школе. Потом это всё просто… сотрётся.
– Фото не сотрётся.
– Ты понял, что я имею в виду, пап! Жизнь не стоит на месте. Но из-за тебя все зациклились на этом фото. Ивсеего видели!Вообще все! А Финча Браунинга могут исключить!
– Вот и хорошо. Рад слышать. Так ему и надо.
– Что? Нет, папа. Если его исключат, он не поступит в Принстон.
– В Принстон? – спросил я с отвращением. – Этот засранец собрался в Принстон?
– О господи, папа! – закричала она. – Ты не понимаешь!
– Нет, это ты не понимаешь, – ответил я, думая, до чего же она сейчас похожа на мать. Глаза Лилы всегда напоминали мне о Беатриз, но когда она злилась, была похожа на неё один в один. Я имел неосторожность сказать ей об этом и тут же пожалел. В такой кипучей смеси только этого и недоставало.
