— Почему даже? — я насторожился.
— Потом узнаешь, не хочу хвастаться, — он скромненько потупился, — я ж программист.
— Программист? Вот здесь? — я не поверил. — Тут же искин!
— Угу, блин, самому смешно, — он улыбался всё загадочней.
— А что ты здесь делаешь? — мне интересно.
— Хулиганю, — он пожал плечами.
— И тебе за это платят? — мне тоже весело.
— Да, притом весьма неплохо, — Макс снова улыбнулся. — Сделай мне картошки, пожалуйста! А я тебе скину любую обучалку на выбор.
— Обучалку? — я не понял.
Но картошки парню заказал, не жалко. Он принял угощение и, благодарно на меня поглядывая, пустился в объяснения. Искин никого ничему не учит — по её мнению, для этого существуют нейросети и базы знаний, а то, что они кому-то не положены, значит, что и учить их незачем.
Однако есть ещё бортовые киберсистемы «зашитые» в полётные скафандры и их повседневные аналоги. Они коннектятся с искином, но рассчитаны, прежде всего, на автономную работу, например в бою, в условиях применения противником «умного оружия» для перехвата или отключения управления.
В них-то и грузятся приложения, которые Макс создаёт на базе машинных языков древних дроидов — в новые модели создатели пихают искины, чтоб их можно было прокачивать далее.
— За чёртовы кредиты у этих жлобов, — прокомментировал Макс, — мы и без них справляемся.
Кроме программного оснащения дроидов, он создаёт обучающие программы. Например, лингвистику — французский, немецкий, русский, английский, шведский для немцев, шведок…
— А язык Фары? — вырвалось у меня.
— Она не обращалась, поэтому у меня нет ни малейшей базы, — грустно признался Макс, — ей ни к чему, она сама как-то справляется — легко общается по-шведски и по-французски. А остальные ей не нужны — она же в космос почти не выходит.
— Жаль.
— Не грусти, может быть, сам выучишь как-нибудь, — это было явная провокация, но я сказал со вздохом, — может быть. Тогда давай немецкий.
— Договорились, приходи со своим полётным скафом, — Макс деловито кивнул.
Поев, народ не спешил расходиться. Когда все поужинали и закрыли ячейки «кормушек», прямо из палубы выросли удобные кресла. Экипаж расселся, мы с Максом устроились рядом.
— Кино, не бойся, в этот раз настоящее, — пояснил он.
Переборка напротив нас будто растаяла, открылась звёздная панорама. Проявились символы, внизу побежала строчка перевода. Панорама оказалась ненастоящей, это была заставка кинофирмы.
Сам фильм я бы настоящим не назвал, голимое мыло. Какие-то четырёхрукие чешуйчатые уродцы ловко скакали на хвостах и допрыгались, конечно. Украли наследника владельца корпорации, синекожего мальца с огромными миндалевидными глазами без зрачков, или со зрачком во всю радужку, почти без носа и без губ, зато с большущим лобешником — на нём пульсировали трогательные жилки.
