Теперь перейдем к другой стороне вопроса. Не будешь же набирать с собой полугодовой запас продовольствия. Ясно, не будешь. Берешь ружье, крючки. Остановился у озера — рыбу ловишь. Идешь по тайге, видишь белку, приложился — белка твоя. Вот ты говоришь, что я похож на охотника. Так ведь я и есть охотник! Дел у меня много, комсомолия наша рассыпана по станкам и факториям. За сезон-то я сосчитай сколько беличьих хвостов сдал, путешествуя по тайге не хуже самого заправского охотника, которого ружье кормит.
Смолин смачно прихлебывал густой чай. Он расстегнул ворот сатиновой косоворотки, локти его рук никак не умещались на столике. В маленькой каюте ему было тесно, жарко, непривычно.
Желтые воды Тунгуски несут уже целые островки пены Река совсем сузилась. От устья нас отделяют триста километров. Близок Большой порог — конечная цель нашего плаванья.
Говоря точнее, плыли мы не к самому порогу, а к перевалочной базе, расположенной несколько ниже его. На эту базу караван прибыл в сумерки одного из длинных, ясных дней конца мая.
Под яром берега стояла флотилия остроносых досчатых илимок. Их было, вероятно, штук тридцать. На тридцати мачтах виднелись выцветшие флажки-флюгеры, ветром повернутые в одну сторону. Паутина нехитрого такелажа опутывала этот мачтовый лес. На крышах илимок лежали свернутые паруса, шесты, весла, веревки. Около двухсот грузчиков уже дожидались здесь нашего прихода. Всюду мерцали огоньки костров, слышались песни, пиликанье гармошек.
На борт тотчас явились представители торговой конторы: молодой человек, не выпускающий изо рта трубки исполинских размеров, и страдающий одышкой толстяк, внешне очень напоминающий Ивана Никифоровича Довгочхуна, героя известной повести Гоголя.
— Кладовщика привезли? — сердито спросил толстяк.
— Что? Кладовщика?
— Ну да, кладовщика. Должен же кто-нибудь ваш груз принимать на наши склады.
Оказалось, что к приему товаров все готово — нет только кладовщика. Они, видите ли, искали, но никакой подходящей кандидатуры на эту весьма ответственную должность подобрать не — могли (это в целом-то районе!). Вот и надеялись, что, может быть, в караване есть какой-нибудь кладовщик…
Наши гости с берега страдали неким недугом, который условно можно назвать импортоманией. Болезнь эта, к сожалению, еще имеет корни кое-где на севере. Она выражается в недоверии к способным, честным людям, живущим рядом с одержимым, в острой склонности к завозу, импорту работников издалека, "с магистрали". Так-то оно хотя и дороговато, но зато спокойнее и бесхлопотнее.
