— Не цветут папоротники, они как грибы — без цветов плодятся!
— А страшно было?
Свистнет только Петька;
— Страшного, братцы, ничего нету. Враки все!
Ходили, ходили так мальчишки около Петьки — видят ничем Жука не проймешь. Стали дразнить:
— Что-ж, ты ничего не боишься? — подмигнул вечером Семка Кривой, — пастух овечий, — а?
Поглядел Петька на пастуха, усмехнулся:
— Тебя кривого боюсь очень!
— Нет ты без дураков, — пристал Семка, — давай на спор. Как двенадцать часов отзвонят, на кладбище пойдешь?
— Зачем?
— Нет, ты скажи — пойдешь?
Обступили мальчишки, начали визжать.
— Испугался Жук!
— На кладбище ночью никто не пойдет! Там просвирня сама видала, как на могилах свечи горят!
Помотал головой Жук:
— Эх, вы! Да я уж про свечки спрашивал. Бывает это, что когда человек в земле гниет, так из могилы фосфор выходит, вот что на спичках! Он и светится. Я спичками пальцы патер, они тоже светились! А фосфор этот в костях у человека есть. Он выходит и светится!
Загоготали мальчишки Семка пристал:
— А ты сбегай ночью. Мы тут вот у церкви сидеть будем, а ты сбегай Знаешь, часовня там у овражка? Там на полу от пасхи яйца лежат крашеные. Ты одно нам возьми, принеси — мы и поверим, что ты там был!
— Ну и принесу!
— Попробуй-ка!
Покачал головой Петька:
— Ну и глупые вы, ребята!
— А ты сходи!
— Да схожу, схожу! Вот, ночь придет и пойду!
— Караульте его, ребята, чтоб он сейчас не сбегал туда!
Засмеялся Петька:
— Ну что-ж, караульте.
Окружили Петьку, повели к церкви полночи ждать, уселись в ограде. Солнышко зашло и темнело быстро. От ветел в ограде тени упали, стало холодно. Из деревни до церкви и собачьего лая не слышно было — тишина и ночь.
Притихли ребята. Дарьин племянник Алешка пожалел по-соседски:
— Смо-о-отри, Жук! Можа, откажешься?
Не очень и днем-то Петька любил кладбище, а ночью совсем бы лучше не ходить туда, но Алешке ответил презрительно:
— Сказал, так пойду. Эко дело, подумаешь:
— А ежели покойник?
— Живые страшнее, да не боялся!
Сообразил Алешка, о чем Петька говорит, замолчал. Помолчав же, прибавил:
— А Дорофей тебя прибить грозился!
— Посмотрим!
Свистнул Петька, и от свиста этого всем теплее стало. Одиннадцать часов сторож пробил. Перевернулся на траве Петька, на сердце, как от травы захолодело, а виду не подал. Алешка сказал:
— А если, что там будет… Так ты скорее молитву читай, перекрестись! Скажи: аминь, аминь, рассыпься. Оно и пропадет, не тронет!
Придвинулся Петька поближе, сказал так, что и самому страшно стало:
