— Той? Это в честь чего же?
По веранде пробегает свежий ветерок, и Нурсолтан приглаживает выбившиеся из-под платка волосы. У нее так и вертится на языке одно словечко, она уже готова выложить Айсолтан свои заветные мысли, но все никак не соберется с духом. Однако только слепой может не заметить, что в глазах Айсолтан светится любопытство, и Нурсолтан заводит свой разговор, — разумеется, издалека:
— Знаешь, доченька, вот забыла тебе сказать — заходила ко мне Джерен…
Ну, дальше Нурсолтан могла бы и не продолжать: Айсолтан уже понимает, что было у матери на уме, когда она сидела, подпершись кулаком, молчала и как-то странно на нее поглядывала. Сейчас она примется за старое. Но, сказать по совести, сегодня это как будто не так уж возмущает Айсолтан. Впрочем, сна и виду не подает, а лишь переспрашивает как бы с удивлением.
— Джерен?
Нурсолтан видит, что дочка сегодня в особенно хорошем расположении духа, и решает направиться более прямым и кратким путем к намеченной цели.
— Да, знаешь, доченька, я тебе вот что хотела к слову сказать… Для всего приходит своя пора. Если созревшая дыня будет бестолку валяться на бахче и переспеет, то уж от нее никому нет никакой радости, так она и сгниет на грядке. Время-то вспять не повернешь обратно. Оно все идет и идет — и все вперед, а не назад. Да вот взять хоть цветы. Пока они цветут — все на них любуются: и посмотреть приятно и понюхать. А уж как отцвели — солома и солома. Кому она нужна, — корове на подстилку?
Айсолтан боится, что за вторым примером последует третий, еще более сокрушительный, и перебивает мать:
— Да зачем ты мне все это рассказываешь, мама? Я это и в пять лет знала.
— А ты, дочка, пословицу помнишь: «Выслушай заику до конца». Мы, конечно, живем — ни в чем не нуждаемся. Да сердце-то никак не насытишь. Одну думу-мечту исполнишь, а оно уже просит чего-то другого. Мои годы немалые, и есть у меня тоже своя дума-мечта.
Айсолтан прекрасно понимает, куда клонит мать, и говорит с легкой укоризной:
— Ну вот, так бы сразу и сказала, безо всяких примеров, напрямик.
— А напрямик — так мне, дочь моя, тоже хочется баюкать ребенка, качать колыбельку.
Айсолтан широко раскрывает глаза и с притворным изумлением смотрит на мать.
— Что слышат мои уши? Разве ты, достигнув довольно преклонного возраста, решила теперь заново построить свою жизнь?
Увлеченная своими мыслями, Нурсолтан, не заметив, что дочь подтрунивает над ней, простодушно отвечает:
