«Воспитание патриотизма у колхозного крестьянства»…
Как у меня руки не отсохли составлять этот талмуд, когда в моем родном ауле агрономом работает девушка, приехавшая из Москвы? Уже пятый год работает, мы с ней в одно время окончили институт.
«Воспитание патриотизма у колхозного крестьянства»…
Это значит, я собирался воспитывать патриотизм у моей матери, у моего отца, у моих аульчан, у тракториста Акая, с которым мы вместе окончили школу, у его напарника, маленького, похожего на лисенка Хакима, у всех, у всех… Я должен был им описать, как надо любить землю, свой аул, свой колхоз, Родину, как надо дорожить честным именем крестьянина. На этих трехстах рукописных страницах я учил всех, как надо жить на свете!
Я раскрыл папку. Ворошил страницы плотной белой бумаги и вспоминал о том, как пришел к этой голубой папке…
Я вспоминал, как день ото дня я становился горожанином, как завелась у меня своя компания, свои любимые улицы, по которым я ходил со службы и фланировал вечерами. Как появился у меня на пляже излюбленный грибок, под которым я всегда раздевался, как в ресторанах официантки стали звать меня по имени, улыбаться, спрашивать о здоровье и, конечно, обслуживать вне всякой очереди. Постепенно я перестал скучать по деревне.
В последнее время даже в командировки в село не ездил. Норовил все по городам, на всевозможные зональные совещания, семинары. К тому времени я усвоил, что начальство не любит тех, кто протирает штаны у него под носом. К тому времени я выработал себе линию: не обязательно работу делать, но обозначать ее обязательно и делать это надо четко, энергично. Я и обозначал эту самую работу по всем правилам. И слыл среди своих коллег самым деловитым и перспективным человеком.
Хотя я ушел из газеты, но время от времени выступал, ставил «проблемные вопросы» на страницах печати. Словом, все строил так, чтобы меня из виду не теряли.
Года два тому назад друзья мои заговорили:
— Работа работой, а кандидатский диплом не помешает.
Даже моего отца, безграмотного, далекого от научного мира человека, и то науськали: он стал укорять меня, что я до сих пор не алим, стал требовать учености.
Волей-неволей я судорожно стал листать учебники. Сдал кандидатский минимум. И создал сей труд… в голубой папке.
Вот он, твердый кусок хлеба, сладкий кусок хлеба с маслом. Пожизненная пенсия.
Хорошо, что в ванной колонка топится дровами. Я открыл дверь в ванную, включил там свет. Вернулся в комнату, вынул и положил на пол все четыре ящика письменного стола. Они были доверху набиты бумагами.
