— Дай, мать, мне, пожалуйста, три копейки взаймы, пить хочу!
Она молча подвинула мне несколько трехкопеечных монет. Я взял одну из них.
— Большое спасибо, мать!
— Похмеляйся, сынок, — улыбнулась она мне ласково, — похмеляйся на доброе здоровье!
Я выпил стакан газировки с таким наслаждением, словно это был нектар.
«Добром встречают тебя люди, Рашид, — сказал я сам себе, — ты не забудь это — добром!»
* * *
Ключи от квартиры отдали мне в больнице под расписку вместе с моими документами.
Месяца за четыре перед аварией я получил квартиру — хорошую однокомнатную квартиру со всеми удобствами. Вот она, моя квартира… Обстановка со вкусом, просто и красиво. Мебели мало, но она хорошей работы.
…Рукавом пиджака я стер пыль со стола, в его полированной поверхности отразилось мое лицо, еще молодое, большие глаза.
— Хорошо ты устроился, парень! — говорю я громко. — Мебель чешская, ковер немецкий, кучеряво живешь, парень! Это ты, кажется, с берегов Аксайки? Это ты волов пас, а? Ты чистил коровник, дышал теплым запахом навоза? Ты ли это? — я говорю громко — пусть стены слышат, два месяца они меня не слышали. — Ты ли это? Нет. Это не ты. Тебе до того парнишки далеко возвращаться.
Захотелось курить. Полез в ящик письменного стола, сигареты, к счастью, нашлись. Я закурил с удовольствием и так, куря, прохаживался по пыльной комнате.
Хорошую комнату мне дали, однако. Двадцать два квадратных метра жилой площади. А тетя Галя до сих пор, конечно, на частной.
По возрасту тетя Галя давным-давно уже вышла на пенсию, но продолжает работать, ждет, что ей дадут квартиру.
— А чего, — говорит она, — чевой-то уходить, фатеру дадуть, тогда я уйду, я первая.
Давным-давно тетя Галя в списке на квартиру первая, никто этого ее первенства не оспаривает. Но все как-то случается неловко: то редакторы меняются, то председатели месткома, то квартиры выделяют слишком большие — не по чину тете Гале, то уступает она свою очередь творческим кадрам. Я тоже получил эту квартиру как «творческий кадр». А тетя Галя все на частной, она лицо сугубо нетворческое.
Жарко, я раздеваюсь до пояса. Так что же делать?
Иду к письменному столу, выдвигаю ящик, беру еще сигарету из пачки. Сигареты лежат поверх голубой папки. Я вынимаю эту папку. Папка очень пухлая, солидная, сверху наклейка: «Воспитание патриотизма у колхозного крестьянства». Это моя диссертация. Перед самой аварией я снял ее с машинки, оставалось лишь вычитать и сдать в университет на кафедру. Уже и срок моей защиты был примерно намечен, где-то в конце ноября.
