— С тех пор как ты уехал… — Она говорила тихим, прерывающимся голосом, словно раздумывая, с чего начать. — …Всего-то два года минуло, а чего только не случилось в нашей общине!
Что такое, неужели они опять завели разговор о деревенских делах?
— Когда ты там, в джунглях, услышал, что янки убрались из дельты Меконга, подумал, наверно: ну, теперь легкая пойдет у них жизнь! Ты, конечно, был далеко отсюда, ничего удивительного, что подумал так. Я, хоть и оставалась здесь, сама думала так же! Но вышло все по-другому. Было невыносимо тяжело. Мы, девчата, шутили меж собой: мол, все мы воодушевлены «смертельно». И, как раз когда нам было самое время воспрянуть, все наши силы ушли на наступление шестьдесят восьмого года. Потом в Париже сели за стол переговоров, и американцам пришлось уйти из дельты. Не успели еще мы сил поднабраться, как неприятель развернул операцию по «умиротворению» — срочное умиротворение, особое умиротворение. Нас били с тыла. На каждую винтовку у нас оставалось не больше двадцати патронов. На всю общину — два десятка мин. Истратишь все, что есть, в первом же бою. У каждого было по две гранаты. А противник все стягивал сюда войска. Возвратился этот Лонг. Да, я забыла сказать тебе, Ба тоже вернулся тогда и опять стал полицейским, слыхал ты об этом?
— О возвращении Лонга я узнал еще у нас в штабе. Ну а про этого Ба мне сегодня рассказала Малышка.
— Ага. Послушай же Дальше. Вертолеты летали тогда стаями днем и ночью, опускались и поднимались, точь-в-точь стрекозы над водой. Прочесывали местность из конца в конец. Солдаты ихние прямо извелись в бесконечных перелетах. Сядут, бывало, вертолеты, высадят пехотинцев, а они улягутся вповалку где-нибудь на меже, и через мгновение стоит громкий храп. А иные, случалось, ворвутся в чей-нибудь дом, рухнут на топчан и спят мертвецким сном. В этих карательных экспедициях одна рота специально занималась тем, что искала и раскапывала подземные убежища и тайники. Командовал ею один перебежчик. Искали они так: рота вытягивалась в цепь — солдат от солдата на дистанции вытянутой руки, — и они, передвигаясь на корточках шаг за шагом, перебирали руками каждый стебелек травы, каждый листик старательнее, чем куры, ищущие корм. В первый день я не знала об этом и осталась в убежище. Слышу, они подходят все ближе и ближе. Мне казалось, будто тысячи, миллионы вшей ползают по моей голове, волосы встали дыбом, кожа на голове невыносимо зудела, нервы напряглись до предела. Когда я услышала, как шуршат их пальцы по земле, мне показалось, у меня по спине вдоль позвоночника поползли муравьи. А пальцы тем временем подобрались к самой крышке убежища. Положение безвыходное. Жизнь или смерть. Я взяла гранату, выдернула чеку и сунула в отдушину. Благо убежище сделано было добротно, на совесть, и я осталась жива. В моем убежище отдушина была такая узкая, что граната еле-еле вошла в нее. Сунув туда первую гранату, я взяла в руку другую и тоже выдернула чеку. Что ж, думаю, один нас ждет конец — и меня, и врагов, будь что будет. Я погибну, но и вам тоже смерть. Могла ли я тогда думать иначе? А сама веткой казуарины проталкиваю гранату вверх по отверстию. Сперва медленно, потом делаю резкое движение. Оглушительный взрыв. Открываю толчком крышку убежища, выскакиваю наверх. Озираться вокруг некогда. Только потом припомнила, что гранатой уложила наповал троих солдат и вроде еще четверых ранила. Уцелевшие припали к земле. Я пустилась бежать. Отбежав немного, обернулась и бросила вторую гранату. Я была уже довольно далеко от них, когда позади раздались выстрелы. Стреляли беспорядочно. Уж не знаю, куда там они целились, но обе штанины у меня оказались разорваны в клочья, рукава тоже были прострелены в нескольких местах, но сама я осталась целой и невредимой. Помню, после этого прошло уже дня три или четыре, а я все спрашивала себя, впрямь ли я жива, я ли это сижу, хожу, разговариваю? Вот как у меня все вышло. А Кою, секретарю нашей партячейки, не повезло. Он тоже откинул крышку убежища и бросил гранату, но там неподалеку оказалась еще одна группа пехотинцев, и командовал ею этот проклятый Лонг. Солдаты, искавшие подземные убежища, не успели даже открыть огонь, да только, как на грех, там, в саду, был Лонг. Осколки гранаты впились в манговое дерево, рядом с которым он стоял; один осколок даже разорвал ему рукав, а самому Лонгу хоть бы что. Вот досада! Лонг увидел Коя, бежавшего к канаве, и выстрелил в него из пистолета. Кой бросился в воду, но оттуда уже не выбрался. Они на вертолете доставили его тело к себе в штаб и там шумно отпраздновали свою победу, свой первый «триумф». Из Сайгона приехал корреспондент газеты «Тиен туйен»
