При этих его словах перед мысленным взором Тин встали горящие дома и трупы убитых…
— Вы-то сами, тетушка, видите это? — переспросил капитан.
Нет, невозможно было и дальше позволять ему хвастаться своими злодеяниями, и Тин прервала его:
— Я поняла тебя, но, если ты по-прежнему будешь разъезжать туда-сюда, берегись. Ведь ты теперь не один, ты должен думать о сыне.
— Вы правильно говорите, Тин, — вмешалась Ут Ньо, мать капитана. — Сколько раз я ему говорила то же самое, да разве он послушает. Времена-то вон какие неспокойные. Помните, уважаемая, как в позапрошлом году партизаны взорвали мину не где-то там, а тут, рядом, перед самым домом Тхон. Убили несколько американцев и полицейского? Пейте чай, Тин, угощайтесь.
— Спасибо, не беспокойтесь, я вон еще с бетелем не управилась.
На самом деле ей просто не хотелось прикасаться к стеклянному стаканчику со сладким чаем, приготовленным для нее капитаном.
Конечно, пока она ничего не могла с ним поделать и хотела припугнуть его, но он не испугался. И рассмеялся самодовольно, запрокинув голову и облокотившись о ручки кресла. Держался он вызывающе:
— Да если бы я не смел носа высунуть из форта, боялся разъезжать по дорогам, как бы наша округа могла называться «умиротворенной зоной», тетушка?
— Хватит! — в сердцах возвысила голос мать. — Вот укокошат тебя партизаны, поплатишься за свою удаль.
Капитан не обиделся, не устыдился, а знай себе хохотал, запрокинув голову. Враги, с которыми она встречалась в деревне, даже самые свирепые, и те иногда выглядели растерянными, встревоженными, никто не был так самоуверен и доволен собой, как этот Лонг.
— Если вечно всего опасаться, как вы, мама, запросто богу душу отдашь — не молодчики из Вьетконга убьют, так собственные нервишки доконают. — Капитан рукой очертил круг вокруг головы. — За примерами далеко ходить не надо, возьмем нашу умиротворенную зону. Сколько здесь осталось вьетконговцев? Десяток, не больше. Кто у них верховодит? Эта девчонка Шау Линь. Чтобы разделаться с ними, хватило бы одного хорошего артобстрела. Но это отнюдь не лучший выход. Я хочу, чтобы они сами вернулись к мирному труду, как все деревенские жители.
Тин улыбнулась: капитан-то ведь сам знает, что говорит чушь.
— Шау Линь, она тоже человек непростой, — сказала мать Лонга. — Зря ты недооцениваешь ее. Я вот слыхала, партизаны объявили ее героиней. Нет, ты явно недооцениваешь ее.
Капитан Лонг уже не просто кивал головой, но, сидя в кресле, наклонялся всем телом. И обращался теперь не к матери, а к старой повитухе.
