* * *
Старосты покончили с выпивкой, кухари убрали посуду. Снова певцы завели песни. И господин Доань теперь уж уселся раздавать награды.
— Старайтесь-ка, да получше, — сказал он музыканту, — иначе дело не выгорит. А уж кто мне угодит, за наградой не постою.
— О да, ваша милость! — ответила за того певица.
Потом обе певицы, уверовав в щедрость господина Доаня, стали: одна по правую от него руку, другая — по левую… Песня закончилась, музыкант опустил свой дан, певицы уронили на бедра руки, державшие фать[20]. Господин Доань встал, погрузил руки в карманы пардесю, бурого, как собачья шкура, и объявил:
— Уж если я что обещал, непременно исполню. Жаль только, деньги все вышли. Жалую вам дары, они, пожалуй, подороже денег…
Тут он извлек из кармана руку со свиной ножкой и дал ее музыканту. Затем вынул другую руку — опять со свиной ножкой, и отдал ее певице. Покончив с этим, он обернулся и сказал:
— Привет вам, почтеннейшие! Вы уж позвольте мне, невеже…
И повлек свои стучащие туфли сквозь толпу простого люда, который приветствовал его взрывами хохота, громыхавшего, точно телега на ухабах.
1942
Перевод М. Ткачева.
Человек представляется злым
Лишь сухим глазам эгоизма,
Влага слез — это дивная призма,
И в ней мир предстает нам иным.
Франсуа Коппе[21]
Пропели первые петухи. Диен открыл глаза, но из постели вылезать не хотелось. Почти всю ночь он не спал. Малыш до утра метался в жару. Он болел уже несколько дней, и жена не отходила от него ни днем ни ночью — совсем измучилась и стала раздражительной. Диен старался помочь ей чем мог — подавал лекарство, воду. И сейчас, после бессонной ночи, он чувствовал себя вконец разбитым.
Диен с трудом сел на постели и спустил ноги на пол. Светало. Жена и мальчишка-слуга уснули, видимо, совсем недавно. Диен не хотел никого тревожить и, чтобы не возиться с завтраком, решил не есть вовсе. Лучше пораньше выйти, чтобы не упустить часы утренней прохлады. Умывшись, он подошел к шкафу, оделся, сунул в карман бумажник, затем запер шкаф и тихонько положил ключ жене в карман. Но она сразу же проснулась.
— Уже уходишь?
— Да.
— Разбуди мальчишку, пусть приготовит тебе поесть.
— Не стоит, провозишься с завтраком, придется идти по солнцепеку.
— Смотри, раньше вечера не вернешься, разве можно весь день быть голодным?
— В городе поем, получу деньги и зайду в харчевню.
Диен направился к выходу, но жена снова окликнула его:
— Да, чуть не забыла! На обратном пути зайди к лекарю и возьми у него лекарство.
