В это мгновение раздался шум и поднялась страшная суматоха. Люди бежали вперегонки и кричали: «Пожар, пожар!» Всадники мчались по улицам, кареты катились с грохотом. Из окон одного соседнего дома вырывались клубы дыма вместе с пламенем. Понто быстро помчался вперед, а я, объятый страхом, вскарабкался на высокую лестницу, приставленную к одному из домов, и через несколько мгновений был на крыше в полной безопасности. Но совсем неожиданно…
(Мак. л.)…Совсем нечаянно, — проговорил князь Иреней, — без доклада гофмаршала, без заявления дежурного камергера, могу даже сказать — я говорю это только вам, мейстер Абрагам, пожалуйста, не разглашайте этого, — могу даже сказать, что без доклада прислуги (ни одного ливрейного лакея не было в приемных комнатах) негодяи все бездельничали в передней, играли в карты. А это большой порок! К счастью, проходил через комнаты тафельдекер (накрывающий на стол) и в дверях схватил его за полу сюртука, спрашивая, как о нем доложить князю. Тем не менее он мне понравился, это человек весьма учтивый. Вы, кажется, утверждали, что он ни больше, ни меньше, как простой музыкант? Даже без всякого чина?
Мейстер Абрагам удостоверил, что Крейслер, конечно, жил раньше совсем в иных условиях, дававших ему возможность обедать за княжеским столом, и что только суровая десница времени исторгла его из сферы таких условий, но что, впрочем, он непременно желает сохранять строгое инкогнито относительно своего прошлого.
— Итак, — сказал князь, — быть может, он дворянин, быть может, барон… граф… быть может, даже… Но не будем слишком увлекаться такими призрачными надеждами! Я, знаете ли, несколько faible[34] к таким таинственным историям. После французской революции были славные времена: маркизы фабриковали сургуч, графы вязали ночные колпаки, каждый хотел быть просто monsieur такой-то, и все потешались на грандиозном маскированном балу… Да, так мы говорили о господине Крейслере. Бенцон — женщина сведущая, она его хвалила, рекомендовала мне, она права. По манере держать шляпу под мышкой я сразу увидел, что имею дело с человеком образованным, с человеком хорошего тона.
Князь присовокупил еще несколько похвал относительно наружности и манер Крейслера. Мейстер Абрагам был уже вполне уверен, что ему удастся привести свой план в исполнение: ему хотелось присоединить в качестве капельмейстера своего закадычного друга к мифическому придворному штату и удержать его таким образом в Зигхартсвейлере. Но когда мейстер опять завел об этом разговор, князь решительно заявил, что из его предложения ровно ничего не может выйти.
