— Почему ты медлишь здесь, милый Понто? — спросил я. — Разве мы не пойдем дальше?
Понто, однако же, постоял несколько минут, не отвечая на мой вопрос, потом покачал головой и безмолвно продолжал путь. Когда мы достигли красивой площади, усаженной деревьями и украшенной статуями, Понто проговорил:
— Подождем здесь немножко, милый Мурр. Знаешь, у меня просто из головы не выходят те два молодых человека, которые так нежно обнялись на улице. Это такие же друзья, как Дамон и Пилад.
— Дамон и Питиас, — поправил я, — Пилад был другом Ореста, которого он в шлафроке относил в постель и отпаивал ромашкой, когда фурии и демоны чересчур жестоко обходились с беднягой. Сразу видно, любезный Понто, что в истории ты не очень силен.
— Все равно, — продолжал пудель, — историю этих двух друзей я отлично знаю и могу рассказать ее со всеми подробностями, как я ее двадцать раз слышал от своего господина. Быть может, наряду с Дамоном и Питиасом, Орестом и Пиладом, ты, как третью пару, назовешь Вальтера и Формозуса. Формозус — тот самый молодой человек, который чуть не раздавил тебя, обрадовавшись встрече со своим возлюбленным другом Вальтером. Вон там в прекрасном доме со светлыми зеркальными окнами живет старый чрезвычайно богатый президент, к которому Формозус — своим блестящим умом, своей ловкостью, своими прекрасными знаниями — сумел так вкрасться в доверие, что вскоре старик стал относиться к нему, как к родному сыну. Случилось так, что Формозус как-то вдруг утратил всю свою веселость, стал выглядеть больным и бледным, начал в течение каждой четверти часа вздыхать по десяти раз так тяжело и глубоко, как будто он умирал, перестал интересоваться чем бы то ни было и всецело погрузился в мир каких-то мечтаний. Долгое время старик тщетно выпытывал у юноши причину его тайной горести; наконец выяснилось, что Формозус смертельно влюблен в единственную дочь президента. Сперва старик пришел в ужас, потому что насчет своей дочки он имел совсем другие планы, — у Формозуса не было ни порядочной должности, ни ранга. Но когда бедный юноша продолжал чахнуть все больше и больше, старик ободрился духом и спросил Ульрику, как ей нравится молодой человек, и не говорил ли он ей что-нибудь о своей любви? Ульрика опустила глаза и сказала, что Формозус прямо не признавался ей в любви, конечно, из сдержанности и скромности, но что она давно уже заметила его любовь к ней, так как подобные вещи никогда не проходят незамеченными. Впрочем, молодой Формозус ей очень нравится, и если нет никаких препятствий, если папенька не имеет ничего против — словом, Ульрика сказала все, что имеют обыкновение говорить в таких случаях девушки, которые находятся уже не в первом расцвете своей красоты и усердно размышляют: «Кто тебя возьмет в жены?» Тогда президент сказал Формозусу: «Подбодрись, приятель! Будь весел и радостен: моя Ульрика будет твоей!» И Ульрика сделалась невестой молодого Формозуса. Все от чистого сердца желали счастья прекрасному, скромному юноше, только один из знавших его впал в уныние и отчаяние: это был Вальтер, с которым Формозус жил душа в душу. Он видел несколько раз Ульрику, говорил с ней и влюбился, быть может, еще сильнее, чем Формозус. Однако я все говорю «любовь», «влюбился» и не спрошу тебя, любезный кот, любил ли ты сам и знаешь ли, что это за чувство?
