Близ двери в полном сиянии Крейслер увидел, что рядом с ним идет его «я», его двойник. Охваченный ужасом, Крейслер вбежал в домик и, смертельно-бледный, почти бездыханный, упал в кресло.
Мейстер Абрагам, читавший здесь какой-то громадный фолиант перед столиком, на котором ослепительно-ярко горела астральная лампа, испуганно вскочил с своего места и воскликнул, приблизившись к Крейслеру:
— Ради бога, что с вами, Иоганн? Что привело вас сюда в такую пору? Чем вы так страшно испуганы?
С трудом оправившись, Крейслер заговорил глухим голосом:
— Да, это верно, я был не один, меня преследовал мой двойник: он вышел из озера и гнался за мной. Сделайте Божескую милость, мейстер, возьмите свой кинжал и проколите бездельника! Он — бешеный, поверьте мне, он может погубить нас обоих! Он своими заклятиями призвал сюда непогоду! Вы слышите, слышите — в воздухе летают духи! Сердце разрывается от их страшного пения! Мейстер Абрагам! Подманите сюда лебедя, пусть он споет, я сам не могу больше петь, мрачный двойник наложил на меня свою белую руку, холодную руку смерти; но, когда лебедь запоет, двойник оставит меня и снова погрузится в озеро!..
Мейстер Абрагам прервал восклицания Крейслера, обратился к нему с самыми дружескими словами, заставил его выпить несколько стаканов крепкого итальянского вина, стоявшего на столике, и потом понемногу расспросил, как все произошло.
Но едва только Крейслер кончил, как мейстер Абрагам громко расхохотался и воскликнул:
— Скажите на милость, да это настоящий фантазер, настоящий духовидец! Что касается органиста, игравшего в парке страшные мелодии, это был не больше, как ночной ветер, прикасавшийся — в своем полете — к струнам эоловой арфы. Да, да, Крейслер, вы совсем и позабыли об эоловой арфе, натянутой между двумя павильонами в конце парка. Что же касается вашего двойника, бежавшего рядом с вами при свете моей астральной лампы, так я вам тотчас докажу, что стоит мне подойти к двери, и сию же минуту около меня появится мой двойник; равным образом и всякий, кто идет ко мне, должен терпеть около себя подобного chevalier d'honneur[54].
Мейстер Абрагам подошел к двери, и тотчас же в трепетном мерцании рядом с ним предстал другой мейстер Абрагам.
Крейслер увидал действие скрытого вогнутого зеркала и рассердился, как всякий, перед которым чудесное, казавшееся несомненным, превратилось в пустой призрак. Чувство глубокого ужаса нравится человеку более, чем естественное разъяснение того, что казалось ему таинственным привидением. Он не хочет примириться с миром реальным, ему хочется увидеть что-нибудь из другого мира, не нуждающегося в телесных формах для своего проявления.
