Забыл выпить таблетки и утром и днем, так что по дороге сюда закатил два красных. Прямо в фургоне съел двойной гамбургер с картошкой, запивая Бадом, купил упаковку на шесть банок в «7-Элевен» и высосал четыре подряд — в глотке чертовски пересохло. Прокатился по автостраде, по набережной и рядом с кварталом бедняцких общаг. После приговора ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Был риск, что меня остановит какой-нибудь коп, а я пью пиво, но никакой коп меня не остановит, я белый, аккуратно подстриженный, за рулем фургона, у которого все в порядке с фарами, и с передними и с задними, я не превышаю скорости и придерживаюсь правой полосы. К_ П_ с шестнадцати лет имеет права и всегда водит чертовски осторожно.
Так что я спокоен и благодушен, слушаю остальных или делаю вид, доктор Б_ хмурится и кивает, и все остальные вместе с ним, как будто тоже слушают и уши развесили. И меня не тревожит, что после следующего оратора мой черед. Я знаю, херово, что я не участвую в обсуждении, как это называет доктор Б_. А также знаю, что он и без того ставил мне плохие оценки или??? в своих отчетах. «Мужики, никто не станет вас осуждать. Просто будьте откровенны. Все сказанное останется в этой комнате, договорились?»
Подтянув плечи, как гриф, я смотрю на свои кроссовки в пятнах цвета ржавчины. «Квен-тин? Как насчет тебя?» — и я открываю рот, чтобы заговорить, и из него доносится голос, который принадлежит К_ П_, но и кому-то еще, может быть, кому-то из телевизора, или я подражаю Биму, Перше, Лягушачьему Рылу, заикаясь, я говорю, как мне стыдно, что я обманул доверие любящих меня мамы с папой, и что это худшее из всего, что со мной происходило, не только в тот раз, а много раз с тех пор, как мне исполнилось девятнадцать, хотя прежде я никогда не попадал под арест и не совершал ничего противозаконного, а лишь куда менее серьезные вещи. (Не знаю, почему я сказал «девятнадцать», просто этот возраст показался подходящим. На самом деле мне было восемнадцать, когда случился инцидент в Ипсиланти и папа с мамой ужасно расстроились). Я сказал, что хотел бы обратить Время вспять и вернуться в раннее детство! и снова запустить Время. Когда я был чистым и хорошим. Когда я был с Богом. Сказал, что верю в Бога, но не думаю, что Он верит в меня, потому что я недостоин. Мамино лицо особым образом сморщивается и сплющивается, когда она плачет из-за того, что стареет, и мое лицо сплющилось точно так же, и ребята смутились и отвернулись, все, кроме Перше, который всасывал все это, как сперму, и доктор Б_ хмурился и кивал. Один из чернокожих, Бархатный Язычок, передал мне салфетку, но глаз не поднял, и моя речь стала ускоряться, как потерявший управление грузовик на горном склоне. Сказал, как мне жаль двенадцатилетнего мальчика, в «растлении» которого меня обвинили (но не стал вдаваться в подробности, вроде того, что он был черный и умственно отсталый и прирожденный зомби — я хорошенько подумал!) — сказал, что точно не знаю что случилось, сам ли я подошел к мальчику в переулке за мусорными баками, где стоял мой фургон, или это мальчик пошел туда за мной следом и
