Сам не заметил, как уснул. От крика петуха вскочил, кастрюлю на полу опрокинул. Замер, подождал. Вроде, бабушку не разбудил. Глянул на часы в сенях. Половина пятого. Не проспал, на том спасибо.
Бежал огородами, голые ноги жгло крапивой, липла грязь к ступням. Когда добрался до водокачки, передохнул, в боку уже кололо. Бубна не было ещё, вот если обманет, если не придёт…
От шипения гусиного Глеб вздрогнул, осмотрелся. Друг в кустах затаился, махал руками, будто мельничными крыльями.
— На ферму так просто не пройти, сторож не пустит, он злой. И сильный. Сбоку если обойти, можно через дыру в заборе пролезть.
Крались, как шпионы. Августовский туман стелился по земле, укрывал. Над фермой висела туча, едва не цепляла фонари своим пузом. Словно паук противный бегал у Глеба по спине, впивался в кожу лапками. То в жар, то в холод бросало. Страшно, вдруг поймают?
— Он откуда появляется-то, твой гость?
— Не мой, — прошипел Бубен. — Из воздуха, раз и выпрыгнул. В скафандре. Я бы сам его не приметил, если бы он…
Петляли между корпусами, высокими и длинными. Пахло навозом и мочой коровьей. Бубен показал туда, где гора песка темнела.
— Там спрячемся, будем ждать. Ты деньги-то принёс?
— Ага, пошли.
Песок сырой. И грязный. Сразу шорты замарал, и рубаху следом. Ох, и влетит от бабушки.
Коровы сонно мычали из-за прикрытых дверей. Стояли в стороне самосвалы, на которых корм возили. Тянулись змейками через всю ферму газовые трубы. Гудел трактор где-то вдалеке.
— Холодно, — пожаловался Глеб. — Долго ещё?
— Не знаю, — прошептал Бубен. — Может, вообще не придёт. Я же не знаю его расписание.
— Тогда денег не получишь, — пригрозил Глеб, — и лицом тебя в грязную лужу…
Он не закончил. Раздался хлопок, ветер подул, ударилось что-то о землю.
— Едрить майн визт, паскудный пензель…
У Глеба чуть сердце не остановилось.
— Это что? И на каком языке?
— На нашем, — ответил Бубен. — Ругается он. Пригнись.
Казалось, привидение появилось между корпусами. Или скафандр такой был у гостя, всё вокруг отражающий. Вот будто зеркало бесформенной кляксой плывёт, а с ним ведро по воздуху. Раз, в лужу упало.
— Едрёна кочерыжка, ёперная одышка…
Гость засеменил быстрее. Глеб его туловище различил. И ноги, и руки, и даже голову. Значит, человек. Мужчина, судя по голосу. В пятый корпус шмыгнул, дверь прикрыл.
— И долго он там?
— Минут пять, потом уходит.
— Куда?
— Не знаю. К себе. Проход нащупывает, исчезает. Деньги-то давай.
Глеб не ответил. Мысль в голову пришла, смелая и страшная.
