Было шесть часов вечера. Пылающий жаром диск солнца клонился в сизом пороховом дыму к горизонту.
Весь плацдарм вокруг Божьей Горы гудел и вздрагивал, и казалось котовцам, что пресловутая гора того и гляди рухнет и провалится в преисподнюю.
И снова Якир выправил положение. Он бросил один из своих полков через лес к Божьей Горе в тыл противника. В это самое время на помощь котовцам еще раз примчались буденновцы.
Котовцы и конармейцы устремились вперед на рысях, бок о бок, и багровые штандарты полыхали над ними словно языки бушующего пламени.
— Не выйдет у шляхты затея с Кременцом! — воскликнул Ульрих, кивая на мощную лавину буденновцев.
— Что с воза упало, то пропало! — прокричал ему в ответ комиссар и, сдерживая коня, показал рукой на свою красную фуражку.
Комбриг понял комиссара. И оба они, сняв фуражки, заткнули их за пояса и пустили коней галопом.
Вряд ли где-нибудь еще пехота Якира, красные кавалеристы Буденного и Котовского дрались так упорно и яростно, как здесь, у ворот Галиции. Сражение длилось целый день. Божья Гора переходила из рук в руки.
И только к вечеру белополяки стали заметно сдавать и перешли к обороне. Они сомкнули свои расстроенные батальоны, укрылись, подобно гуситским таборитам, за обозными повозками и встретили атакующих ручными гранатами.
Кавалеристы спешились тогда, сдали лошадей коноводам и широким фронтом вместе со своей пехотой пошли в атаку. То мелкими перебежками, то ползком атакующие под ливнем свинца противника добрались наконец до вражеских «баррикад». Люди разметали повозки и, взорвав воздух тысячеголосым «ура», бросились на врага врукопашную.
Отлично экипированное и хорошо вооруженное отборное войско генерала Галлера, еще утром уверенное в своем превосходстве над разномастной пехотой Якира, не выдержало натиска красных. Офицеры растерялись, а жолнеры дрогнули и попятились. Вскоре нацеленная на Кременец масса пехоты и конницы противника очутилась на широкой и гладкой как доска равнине и обратилась в бегство.
Ульрих быстро оценил выгодность момента.
— Коноводов вперед!! — вскричал он зычным голосом и озорно поглядел на комполка Криворучко.
— Давно бы так! — потряс клинком, словно хворостиной, нетерпеливый Криворучко и подмигнул штабгорнисту.
Бригадный горнист Шурка Лавренюк, парень лет шестнадцати, тонкий и стройный, как камышовая трость, вскинул горн.
Звучно запела труба излюбленный сигнал котовцев, и коноводы быстро примчали лошадей из укрытия. Еще быстрее вскочили кавалеристы в седла и, рассыпавшись на рысях в лаву, широким наметом хлынули за противником…
