— И как только выдерживали люди и кони, — громко вздохнул Охрименко, — такие концы, да все с боями…
— Энтузиазм, братишка, — оглянулся Чистяков на Охрименко. — Энтузиазм да идеи революции двигали нас вперед. Только этим и ничем другим можно объяснить наши успехи.
Молодые воины переглянулись, удовлетворенно закивали головами. А Чистяков, раскуривая новую самокрутку, повел рассказ дальше:
— Четвертого февраля догнал нас гонец из штаба дивизии и вручил Котовскому приказ начдива немедленно двинуться в рейд по тылам противника и с ходу взять Одессу. И котовцы выполнили этот нелегкий приказ. Не считаясь с усталостью людей и лошадей, к ночи седьмого февраля оба полка достигли села Кубанки, выкормили лошадей, а на рассвете скрытно подошли к Одессе со стороны Пересыпи, ворвались в конном строю в центр города и, преодолевая упорное сопротивление, наголову разбили гарнизон противника.
— А когда же отдыхали? — захлопал запыленными веками боец в первом ряду. — Ведь конь не машина, коню передышка нужна!
Военком откинулся в седле, круто повернул голову и поглядел в глубину взводной колонны.
— Передышка, конечно, нужна была, да что поделаешь, когда в день, намеченный Котовским для отдыха, был получен новый приказ — немедля взять Тирасполь. А приказ — закон, его выполнять надо!.. Не задерживаясь, тронулись наши полки дальше, разгромили по дороге в районе Маяки остатки войск генерала Бредова, затем стали теснить вражескую пехоту и конницу вверх по Днестру, а через два дня ворвались с боями в Тирасполь, прижав к реке многочисленную группировку войск Деникина.
Чистяков умолк, пытливо поглядел на молодых бойцов, на их напряженные, захваченные рассказом лица и, подумав о чем-то, продолжал:
— Три дня вышибали мы из днестровских плавней деникинцев да подсчитывали трофеи. Считали-считали и все диву давались — до чего же велика оказалась добыча: пятнадцать бронепоездов, несколько сот орудий, горы винтовок, пулеметов, а пленных тысяч пятнадцать, не меньше, в том числе полковник Мамонтов и немало других важных офицеров…
Чистякова перебил Иван Недбайло:
— Товарищ военком, в обоих полках было, дай бог, пятьсот сабель, а взяли беляков пятнадцать тысяч! Это же немыслимо!
— Мыслимо, парень, — убежденно ответил Чистяков. — Все это сущая правда! А с чего все началось — слушай внимательно. После того как взяли мы Вознесенск и разгромили конницу Стесселя, затем дроздовские и марковские офицерские полки, как тут же пошел у деникинцев слух, что против них действует не иначе как конная армия Котовского. И поднялась тогда у беляков паника, и пошли они откатываться к Черному морю по всему днепровскому Правобережью, только бы скорее добраться до Одессы да погрузиться на пароходы или убраться восвояси за Днестр, под защиту войск королевской Румынии. А наша армия знай наседает: где полком, где эскадроном, а где и всей бригадой. На том берегу Днестра у антантовских генералов глаза полезли на лоб, глядя на лихие дела Котовского. Они до того оробели тогда, что даже не пустили на бессарабский берег деникинскую офицерню, загнанную нами в днестровские плавни, не говоря уже о солдатах. Кончилось тем, что одна часть деникинцев сдалась на милость Котовского, а другая бросилась бежать вверх по Днестру аж в Польшу, хотя Румыния была совсем рядом. Вот с каким союзниками водился Деникин!
