Мичил опять почувствовал тугой горячий комок в горле, но переборол себя. Угрюмо насупившись, смотрел в стол. Думал: «Завтра с утра обойду рынок. Может, встречу кого-нибудь из нашего села. Уеду к деду».
— Владимир Лукич, Оксана Михайловна! — Голос брата стал тихим и грустным. Мичил никогда его не слышал таким. — Я вам рассказывал, что нашего отца убили кулаки. Не могли ему простить, что первым вступил в колхоз и других увлек за собой. Мама не перенесла горя и тоже умерла. Вот мы и остались… Вы меня, можно сказать, воспитали, вырастили. Без вашей помощи я, наверное, ничего бы не умел и не мог. Я вам так благодарен. И вот если бы теперь…
Он умолк ненадолго. В комнате было тихо-тихо. Владимир Лукич снял толстые очки. Его тонкое, худое лицо, окаймленное густыми рыжими волосами, спускавшимися на щеки ниже ушей, стало очень простым. А раньше оно напоминало Мичилу портреты из учебника истории.
— Если бы вы могли помочь и ему, — а сам все крепче и и крепче сжимал плечи Мичила. — Если бы так же, как мне…
— Петя! Петруша! Дорогой ты наш!..
Владимир Лукич вскинул руки, как будто хотел поймать махонькую пташку перед собой. Встал. Он очень волновался. Он или от волнения, или от того, что плохо видел без очков, обходя стол, несколько раз споткнулся о ножки табуреток. Подойдя к Петру, он взял его руку, крепко стиснул.
— Спасибо… Спасибо тебе за добрые слова. За веру. За доверие. Мы…
Он не мог найти слов. Оксана Михайловна, тоже взволнованная, не знала, что сказать, и не замечала слез, катившихся по щекам.
— Мы сделаем все. Мы постараемся. — Голос Владимира Лукича срывался от волнения. — Вы, Петр Егорович, можете не беспокоиться… Мичил… — Владимир Лукич привлек его к себе. — Ты слышал слова своего брата? Петр Егорович просит нас быть вместе. Давай же дадим слово Петру Егоровичу… Я обещаю… Если Петру Егоровичу это по душе. И Мичилу… Я обещаю, что Мичил станет тоже геологом. Зимой — учеба. Летом — с нами, в изыскательской партии.
«О! — Парень забыл, что сегодняшний вечер — печальный вечер: завтра брата уже не будет здесь. Если бы можно было подпрыгнуть от радости! Если бы можно было захлопать в ладоши! — Я буду геологом! Зимой — учеба. Летом — в изыскательской партии!..»
Вот и опять осень. Хотя еще середина августа, но ночи уже холодные и темные; звезды не мерцают ласково в вышине, а висят крупными налитыми каплями…
Здесь каменистые берега речки расходятся. По весне, когда тают таежные снега, воде тесно, и она идет широким бурливым потоком. А сейчас: сухие каменные россыпи, валуны, выставившие из песка и галечника обточенные лбы, и неширокое — через него можно перепрыгнуть — русло. Вода прозрачная, звонкая…
