Я шёл вперёд уже не пытаясь прикрыть ладонями глаза от бьющего по ним света, ведь руки истратили все свои силы и висели, словно две бечевки с распушёнными концами-пальцами. Несмотря на то, что солнце было прямо по курсу, куда бы я не повернулся свет не становился тусклее. Влево, вправо — всё едино. Лишь сзади зловещей лавиной наплывала темень. Будто, то место, откуда я ушёл — навсегда накрыла ночь. Холодная, колючая, незнающая ласки и любви. И я понимал, что рассвет за моей спиной никогда не наступит. А значит и мне там делать нечего. Значит надо идти на солнце. Главное идти…
И пусть я сгорю, словно мифический Икар. Там, впереди, свет, а значит — там должна быть жизнь, а может и новое начало… Мне казалось я упорно волочу свои ноги дни, может даже недели, а может и годы… Просто светила перестали сменять друг друга. Они застыли на разных чашах весов. Я понимал, что так не должно быть, но предельно точно знал, что так и есть, что это данность, с которой необходимо смириться. А ещё необходимо идти…
И вот я спотыкаюсь и падаю, едва успевая подставить сухой земле щеку вместо носа. На то, чтобы выставить перед собой руки попросту не хватает сил. Кое-как я приподнимаюсь и вижу перед собой небольшое озерцо. Оно, всего-то, размером с блюдце. Но это не лужа, нет! Оно почти бездонное. Через кристально прозрачную воду видно, как далеко уходит вглубь земли это порождение микрооазиса в моём собственном сне.
Я делаю неловкое движение, потом ещё одно — словно червяк, подползаю с этому крохотному озерцу и мои губы почти касаются его безмятежной глади. Я физически чувствую исходящую от него прохладу и свежесть. Но меня отвлекают. Надо мной вырастает Тень и, превозмогая почти нестерпимую жажду, я поднимаю глаза.
Это просто человек. Из-за яркого света виден лишь силуэт. Я прищуриваюсь, и у силуэта начинают вырисовываться детали. Сначала общие черты. Одежда — форменный пиджак и брюки. Такие носят высокопоставленные чины военсудпола. Потом проявляется лицо. Оно ничем не примечательное. Если бы на нём не было глаз, носа, рта — я бы сказал, что лица и нет вовсе. Оно имело место быть, но оно было никаким. Да, наверное, всё-таки, его не было… Очевидно, мне просто очень хотелось видеть привычное и воображение внутри сна дорисовало недостающее.
Человек протягивает мне двухсотграммовую пластиковую бутыль с водой. Я вопросительно смотрю сначала на неё, потом на моё кристально чистое озерцо, потом в то место, где должно быть лицо. Безликий кивает и призывно потрясает бутылью. Мне гораздо проще прильнуть губами к прохладной водной глади, но я, превозмогая усталость, достаю измученную руку, придавленную моим, не менее измученным, телом и протягиваю навстречу бездушной пластиковой таре с безжизненной обеззараженной водой. Когда мои пальцы почти касаются её, человек без лица чуть отстраняет бутылку и протягивает портативный платёжный терминал. Я послушно прижимаю к сенсору иссушенную подушечку пальца и приборчик ободрительно пищит, возвещая о том, что лимит на бутилированную воду списан.
