Вероника на костылях вышла на лестничную площадку. Безвольные ноги волочились по грязному полу. Не заперев дверь, она подошла к ступенькам.
Она не раз спускалась по лестнице на костылях, но тогда её поддерживала мать — и то спуск превращался в сплошное мученье. Особенно плохо ей становилось, когда мимо проходили соседи, тихо здороваясь и бросая в её сторону сочувствующие взгляды. А сейчас она была одна.
Навалившись боком на перила и кое-как переставляя костыли со ступеньки на ступеньку, Вероника преодолела четыре из них. На пятой ступеньке левый костыль соскользнул с края, и она упала. Грохот в подъезде отозвался эхом.
Не смейте выглядывать, зло подумала Вероника, лёжа на животе. Даже не думайте открывать двери своих квартир и начинать ахи-вздохи.
Падение было почти безболезненным — больше всего, наверное, досталось самим ногам, но они ничего не чувствовали. Она поползла вниз на локтях, пытаясь сдуть волосы, которые упала на лицо, как и тогда, на вершине горы.
«Мне нужно попасть вниз, — напоминала она себе, когда начинала думать, что её силы на исходе. — Скорее. Скорее. Пока мама не пришла…».
Слава богу, никто не вышел из квартиры и не увидел её мучения. Зато на площадке второго этажа она увидела храпящего в углу бомжа. От него разило, как от помойки. Лариса рассказывала, что он облюбовал их подъезд в последнюю неделю, даром что жильцы ежедневно выставляли «гостя» на улицу: домофона в подъезде не было, и ничто не мешало бомжу возвращаться.
Вероника проползла мимо него, стиснув зубы. Сползая на первый этаж, она услышала, как храп прервался, и оглянулась. Покрасневшие глаза с дряблыми мешками под ними без выражения смотрели на неё. Потом бомж хрипло кашлянул, отвернулся к стене и стал снова сипеть горлом.
Когда Вероника добралась до входной двери, она вся обливалась потом. Локти онемели, а одежда собрала всю пыль и грязь со ступенек. Одышка мучила её; хотелось уткнуться лбом в холодный пол и отдохнуть хотя бы минутку. Но она упрямо толкнула дверь рукой и вылезла на крыльцо.
Солнечный свет и синева неба ослепили её после сумрака, который был в доме. На деревьях чирикали птицы. Вероника подняла голову. Вот она, призрачная тварь, маячит возле песочницы в сорока шагах от неё. Во дворе никого не было — странно для погожего летнего вечера. Но сейчас это было ей на руку. Вероника положила руки на первую ступеньку крыльца…
… и увидела, как из-за ржавых гаражей выходит мама.
Нет, нет, нет, только не сейчас!
