Павел сильно рисковал: а вдруг как и в самом деле – уйдут? Отпускать людей нельзя.
Атаман загрустил. С одной стороны, ему хотелось послать новоявленного «командира» куда подальше, но с другой – офицерик прав. Без поддержки армии его «войско» обречено. Но уступать не хотелось. – Не примут вас хлопцы, Ваше Благородие, – покачал атаман головой. – Не наш вы. – В армии все свои. А сейчас скажи – что тут у вас за бардак? – Какой бардак? – искренне удивился атаман. – Ну, гуляют хлопцы. Горилки немножко глотнули. Если что – то мы и в бой готовы. Ты ж знаешь, пан официр, – вновь перешел на фамильярность Гречуха. – Козаку в поле только люлька, сабля да горилка друг.
– Мы не в поле, – сухо поправил капитан. – А это что? – указал он на угол, где «козаки» валяли бабу. – Так это так, торговка наша, Мотря, – опять удивился атаман. – Теперь, стало быть, меркитанка. – Маркитантка, – опять поправил его Еланин. – И что она тут делает? – Как что? Горилку и харчи хлопцам продает. Ну, и так это, по бабскому делу… дает понемножку. Не за так, конечно. Вам, паныч, как командиру, – нахально осклабился Гречуха, – она и забесплатно даст. Крикнуть? Павлу стало противно. Он не ангел. В славные юнкерские времена приходилось «потреблять» одну гулящую девку на двоих. Девки довольны, а господам юнкерам – вельми забавно (да и деньги экономились). Но вот открыто, как кобели на сучке… «Скоты, – подумал капитан. – Натуральные скоты». Хотелось дать в морду, но сдержался. – Бесплатно – это хорошо. А если сейчас в бой? Сможешь ли ты, атаман, своих хлопцев поднять. И если уж вы «козаки» – то где же ваши кони?
– А мы, пан официр, пластуны. Пехота, по-вашему. Можем и конным, и пешим строем. Но пешим сподручней.
– Так все же, сможешь войско поднять? – не унимался офицер. – Или мне самому? Сейчас солдат свистну…
Атаман почесал свежий чуб, что-то прикинул и пошел поднимать народ.
«Явно, готовит какую-то каверзу, – настороженно, но беззлобно подумал капитан. – Ладно, посмотрим».
Примерно через час (но не тот «час», что у хохлов да донцов означает «минуту», а самый натуральный, в шестьдесят минут) войско было выведено. Кого-то расталкивали, кого-то выпинывали. А особо «уставших» выносили и бросали мордой в сугроб. Но все же, с русско-украинскими матюжками и плюхами, народ удалось вывести из тепла на свет божий, где уже начиналась легкая метель.
Еще полчаса понадобилось, чтобы поставить «козаков» в строй. Строй получился косой и пьяный, но лучше, чем ничего. По крайней мере, капитан получил возможность осмотреть, – чем же вооружено «войско». С холодным оружием проблем не было. Пешие казаки (виноват, козаки-пластуны) были увешаны дедовскими саблями, кавказскими шашками и кирасирскими палашами. А вот огнестрельное… В изобилии имелись самопалы (верно, кованые в кузнице); карабины образца 1805 года, списанные из регулярной армии из-за неудобства; аглицкие ружья (не из тех ли запасов, что Владычица морей «подарила» накануне войны?); фузеи времен Петра Великого, охотничьи короткоствольные. А один хлопчик сгибался под тяжестью пищали, помнившей Смуту…
