Из дневника Элен Щербатовой:
23 сентября 1825 года.
Слава Богу, папенька разрешил именоваться нам без этих «вичей». Хотя в своем дневнике и в мыслях я давно уже зову его просто «Николенька». Николенька недавно назвал меня Аленушкой. Было так приятно. Кажется, имена Елена или Алена (что, впрочем, одно и то же) звучат гораздо лучше, нежели какое-то дурацкое Элен.
29 сентября 1825 года.
Николенька бывает очень редко. Папенька ему только поддакивает. Нет бы сказать – а почему это, мой будущий зять, Вы так мало уделяете времени своей будущей невесте?! Я попыталась было поговорить об этом с папенькой, а он только зыркнул на меня и оборвал: «Молчи! Не женского это ума дела». Вечером плакала».
Из письма штабс-капитана лейб-гвардии егерского полка Николая Клеопина другу Павлу Еланину, командиру роты Вятского пехотного полка в город Каменку Малороссии:
«15 октября осьмсот двадцать пятого году.
Здравствуй, мой дражайший друг Поль. Был очень рад получить письмо. Рад, что ты нашел для себя душевных друзей. Не скрою – немного завидно. У нас же все по-старому – казармы да караулы. Сегодня заступил дежурным по полку, и посему есть время черкнуть пару-тройку строк друзьям. А лучшему другу, разумеется, напишу более подробно.
О делах сердечных сообщать особо нечего, но, кажется, все идет на лад. Но все же хотелось бы, чтобы папаша был русофилом. Да и Элен моя больше походит на русскую Аленушку, нежели на чопорную аглицкую girl. Но все же, повторюсь – дело идет на лад. Где-нибудь ближе к Рождеству будет объявлено о нашей помолвке. А уж к весне следующего, осьмсот двадцать шестого года, обязательно сыграем свадьбу. Тебя, мой дорогой друг, я хотел бы видеть шафером. Я говорил со своим начальником о свадьбе, он не возражает, хотя спросил, будет ли молодая супруга следовать за полком, или же я собираюсь подавать в отставку? Объяснил ему, что пока до имения Элениного батюшки всего лишь пара часов, то подавать в отставку не намерен. А буде наш полк направят куда-нибудь на Кавказ, то супруга может меня подождать и дома.
Засим – твой преданный друг Николай Клеопин».
Из письма штабс-капитана Николая Клеопина Элен Щербатовой:
«1 ноября осьмсот двадцать пятого года. Казармы лейб-гвардии егерского полка.
Дорогая Элен. Ужасно хотелось бы увидеться с Вами, когда рядом не будет Вашей дуэньи. Или пусть даже она будет рядом. И пусть она изрекает свои аглицкие сентенции. Когда Вы рядом со мной, то мне этого достаточно. Одна беда – свободного времени у меня все меньше и меньше. Надеюсь, что Ваш папенька не серчает, что я не смог составить ему партию в шахматы? Харитон Егорович упрекает меня в том, что я вожу дружбу с г-ном Еланиным. Павел Николаевич – прекрасный человек и офицер. И в Вятский пехотный полк Поль (как мы его зовем меж собой) перешел не из-за каких-то там карбонарских или фрондерских штучек, а исключительно из-за дуэли с поручиком S. Кстати, дуэль так и не состоялась, потому что поручик попросил извинения. Нет-нет, не из-за трусости, а просто признал свою неправоту. Он даже настаивал, что право первого выстрела уступает Еланину. О дуэли стало известно, и все стороны были наказаны. Поручик как вызвавший на дуэль направлен на Кавказ, а Еланин и секунданты в провинциальные полки. Скажу Вам откровенно, дорогая Элен, секундантом Павла должен быть я. Но я в ту пору отсутствовал. И даже не знаю – радоваться или огорчаться. С одной стороны – не был рядом с другом. С другой – не был бы сейчас рядом с Вами. Кстати, Павел Николаевич очень хвалил своего полкового командира Пестеля. Батюшка Ваш тоже хорошо о нем отзывался. Представьте, Пестель принял худший в корпусе полк и в короткий срок сделал его одним из лучших!
